Меню
Главная
Форумы
Новые сообщения
Поиск сообщений
Наш YouTube
Пользователи
Зарегистрированные пользователи
Текущие посетители
Вход
Регистрация
Что нового?
Поиск
Поиск
Искать только в заголовках
От:
Новые сообщения
Поиск сообщений
Меню
Главная
Форумы
Раздел досуга с баней
Библиотека
Добряков "Когда тебе пятнадцать"
JavaScript отключён. Чтобы полноценно использовать наш сайт, включите JavaScript в своём браузере.
Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нём некорректно.
Вам необходимо обновить браузер или попробовать использовать
другой
.
Ответить в теме
Сообщение
<blockquote data-quote="Маруся" data-source="post: 386617" data-attributes="member: 1"><p>— Что, эти вещи продать, а купить новые?</p><p></p><p>Дмитрий Кириллович подергал себя за бороду.</p><p></p><p>— Разумеется, тоже далеко не простое дело… Но хотя бы создать другой интерьер. Поменять вещи местами, покрасить совершенно иначе комнаты, полы. Например, зеленой краской. Или белой. Весьма неожиданный цвет для пола. На окнах заменить шторы. Что еще? Да многое можно придумать…</p><p></p><p>Удивленная Таня слушала с интересом. Но было на лице и сомнение. Сказала:</p><p></p><p>— Но разве это…</p><p></p><p>— Очень большое значение может иметь, самое решающее. — Дмитрий Кириллович угадал ее недоверие. — Тут наука последнего слова еще не сказала. В практике это, к сожалению, пока мало учитывается. Но резервы здесь — огромные.</p><p></p><p>Услышанное было так ново, странно. Осмыслить всего Таня еще не могла.</p><p></p><p>— Ну, а люди… с которыми Петр Семенович раньше встречался. Ведь они останутся. Дядя Гриша есть там такой, его приятель. Они пили вместе. Тот совсем…</p><p></p><p>— А где гарантия, что на другой квартире не окажется такого дяди Гриши?.. Проблему я так разумею: главное, изменить сам стиль жизни, чтобы другие ценности появились. Его лечат сейчас, то есть как раз и меняют тот привычный для него стиль. Создают новый, здоровый, который и надо будет закрепить… Я сложно как-то говорю, — чуть сконфуженно улыбнулся Дмитрий Кириллович.</p><p></p><p>— Нет, я поняла, — серьезно сказала Таня. — Это интересно, что вы говорите…</p><p></p><p>Юлька сидела за столом, подперев кулаками острый подбородок, и терпеливо ждала, когда серые глаза брата перестанут наконец ходить из стороны в сторону. Вот уже донизу дошли, а на другой странице — новый заголовок. Там он читать не будет. Не задали.</p><p></p><p>Все знала Юлька! Костя вздохнул, отдуваясь, как после тяжелой работы, и закрыл учебник истории.</p><p></p><p>— Все? — спросила Юлька. — Теперь со мной занимайся. Ну, спрашивай!</p><p></p><p>Костя взглянул на часы.</p><p></p><p>Юлька, и не поворачивая головы, знала, куда он посмотрел:</p><p></p><p>— Спать еще рано. Ну давай же!</p><p></p><p>— Четыре прибавить шесть, — сказал Костя.</p><p></p><p>Глаза Юлька закрыла, губы сложила трубочкой:</p><p></p><p>— Сейчас, сейчас… Десять! Правильно?</p><p></p><p>— Угадала.</p><p></p><p>— Не угадала. Я считаю. В уме. У нас в группе только Вадик лучше меня считает. Говорит, что станет отличником. Хвастун! Будто я не стану! Ты мне, Костя, побольше задавай.</p><p></p><p>— Восемь прибавить пять.</p><p></p><p>Целую минуту Юлька шевелила губами.</p><p></p><p>— Семнадцать!</p><p></p><p>— За такой ответ, знаешь, какая тебе оценка?</p><p></p><p>— Пять!</p><p></p><p>— Да три вычесть. Сколько будет?</p><p></p><p>— Мам, — насупилась Юлька. — Чего он! Двойку мне поставил.</p><p></p><p>Анна Ивановна, гладившая на другой половине стола Юлькино платье, сказала:</p><p></p><p>— Сосчитала неправильно. Пять да восемь — тринадцать.</p><p></p><p>— Костя, загадывай еще.</p><p></p><p>— Да не мучай ты его! — Анна Ивановна выключила перегревшийся утюг. — Видишь, устал Костя. Задают много.</p><p></p><p>— Это устал, когда к дядьке ходил. Меняться.</p><p></p><p>— Бросил бы, Костя, это дело, — вздохнула Анна Ивановна. — Чего в самом деле ноги бить зазря, висит объявление, и хорошо. Кому сильно нужно — сами придут.</p><p></p><p>— Так и этот приходил. Трубу еще зачем-то скреб. А у самого…</p><p></p><p>Костя не успел договорить — у дверей раздался продолжительный звонок.</p><p></p><p>— Опять кого-нибудь… — с неодобрением сказала Анна Ивановна. — Только наследят…</p><p></p><p>— Я сам открою. — Костя поднялся из-за стола.</p><p></p><p>Вот так обменщик! На пороге стояла Таня. Дышала она порывисто — не иначе, как бегом поднималась по лестнице, но это не мешало ей улыбаться так радостно, будто нашла замечательный вариант обмена, услышав о котором Костя станет прыгать до потолка.</p><p></p><p>Юлька вбежала в переднюю, потянулась обниматься. Таня не возражала. Еще и чмокнула в щеку.</p><p></p><p>Она вошла, поздоровалась и почему-то с любопытством посмотрела на пол, на стены.</p><p></p><p>— Танечка, я чай поставлю, — сказала Анна Ивановна.</p><p></p><p>— Спасибо. Сыта, сыта, сыта! — Таня уселась на стул, прихлопнула рукой учебник. — Уроки делала?</p><p></p><p>— Только что закончил, — улыбнулся Костя. — А ты?</p><p></p><p>Про уроки Костя спросил не потому, что в самом деле интересовался, приготовила их или нет, — просто надо было что-то спросить. Приход Тани очень обрадовал его. Но почему так поздно? Что случилось? С матерью помирилась?</p><p></p><p>— Я давно сделала. Уже давно! — засмеялась Таня, и было видно, что ответила машинально, что не это главное — совсем с другим пришла. — Ну, а как вообще дела?</p><p></p><p>— С чем, с обменом? — уточнил Костя.</p><p></p><p>— Как трубы у дядьки?</p><p></p><p>— Трубы не смотрел, а дядька — гусь хороший! — усмехнулся Костя. — Пятый этаж и кухни нет. В прихожей электроплитка стоит. Я ему говорю: «Зачем же вы адрес давали?» — «А я, говорит, вместо кухни мотоцикл дам. Ты молодой, будешь кататься». Видала, ну и гусь!</p><p></p><p>— Костя, а ты не возмущайся, — почему-то радостно улыбнулась Таня и снова прошлась по комнате. — Ему же хочется иметь квартиру с кухней. Каждый ищет свое… — Таня приоткрыла кухонную дверь. — Можно посмотреть?.. О, хорошая кухня! Нет, на мотоцикл меняться не надо… Костя, — с таинственным видом проговорила она, — а хочешь послушать, что я сегодня успела? Слушай! Первое, — Таня загнула палец, — долго-долго беседовала с одним очень хорошим и очень умным человеком. Второе: быстро-быстро делала уроки. Третье: помчалась на квартиру к бабушке с дедом и сидела, сидела у них до вечера. А четвертое: еще быстрее-быстрее помчалась сюда!</p><p></p><p>Свои веселые слова она сыпала торопливо, с комическим видом загибала пальцы и показывала, как быстро все делала. Юлька, глядя на нее, от смеха начала икать.</p><p></p><p>— Юлечка! — вспомнила Таня. — У меня же подарок тебе! Такой же в точности якорек, как на моей кофте. Я знаю, что тебе нравится. — В передней Таня достала из кармана курточки зеркально гладкий якорек. — Деда попросила, он и сделал. Знаешь, какой он мастер! Золотые руки! Он что угодно может сделать!</p><p></p><p>Танин подарок, ее смех, забавный рассказ, суматошная беготня (такой Таню Костя еще не видел) будто наполнили комнаты свежим ветром.</p><p></p><p>Наконец она угомонилась и сказала, сделав серьезное лицо:</p><p></p><p>— Есть грандиозная идея! Не надо никакого обмена. Надо сделать ремонт.</p><p></p><p>По их лицам Таня определила: идею пока не оценили и не поняли. Сейчас, пожалуйста, она все расскажет…</p><p></p><p>Таня старалась не употреблять выражений «психологический климат», «изменить интерьер», «создать новый стиль жизни». Она просто пыталась объяснить (чего и сама еще несколько часов тому назад не знала), что если в этой квартире, расположенной в таком хорошем районе и на такой зеленой улице, все-все изменить, перекрасить, переклеить, поменять местами, то эта новая обстановка, новый вид квартиры для Петра Семеновича, который придет сюда после лечения, будут очень и очень полезны.</p><p></p><p>— Говорят, это настоящие чудеса делает! — горячо сказала Таня. — Наука сейчас придает этому большое значение. Моя бабушка, например, очень одобрила. И дед сказал, что, когда четыре года назад отремонтировал квартиру, то ходил по комнатам и пел песни. Он тогда еще хорошо слышал.</p><p></p><p>Подумав, Анна Ивановна тоже согласилась, что ремонт сделать было бы неплохо. Кто спорит, в чистой квартире и настроение лучше. Но поднять такое дело… Ремонт — не шутка. И мастеров найти нелегко.</p><p></p><p>Таня вспомнила про «всемогущего человека» — отца Олега Чинова, но вслух об этом даже и говорить было неприятно.</p><p></p><p>— Мой дедушка может помочь, — сказала Таня. — Он все знает и умеет. И квартиру сам отремонтировал.</p><p></p><p>— Так он же старый, — улыбнулась Анна Ивановна. — Сколько ему лет?</p><p></p><p>— Шестьдесят шесть.</p><p></p><p>— Видишь, пенсионер уже. Если только чего посоветовать.</p><p></p><p>— Дедушка сказал, что стены лучше обклеить обоями… Это легче и быстрей. А полы, — Таня хитровато посмотрела на Костю, — можно покрасить белой краской.</p><p></p><p>— Белой? — удивилась Анна Ивановна. И Костя с недоумением уставился на Таню.</p><p></p><p>— Разве плохо? Светло будет. Где испачкалось — сразу видно. Тряпкой протереть… Можно, конечно, и в другой цвет.</p><p></p><p>А Юльке белые полы понравились:</p><p></p><p>— Как снежок! — заулыбалась она.</p><p></p><p>— А Петру Семеновичу ничего говорить не надо. Сюрприз будет. Зайдет, и… даже не знаю, как это может быть. Костя, как будет?</p><p></p><p>Тот весело и сокрушенно почесал за ухом.</p><p></p><p>— Тоже не представляю. Не упадет же. Наверно, обрадуется.</p><p></p><p>— И скажет: «Ой-ей-ей, как красиво!» — Юлька заливисто засмеялась.</p><p></p><p>Потом Таня посерьезнела:</p><p></p><p>— Насчет дяди Гриши мы с бабушкой тоже говорили. Ничего, можно и с ним повоевать. Костя, да мы его просто в квартиру пускать не будем. И с милицией как-то надо поговорить, неужели нельзя призвать человека к порядку. Не верю.</p><p></p><p>Сказав все это, Таня вдруг сделала большие, испуганные глаза. Это она на часы посмотрела:</p><p></p><p>— Уже без пятнадцати девять! Костя, мне надо бежать. Я и вчера в половине десятого пришла… Неприятности были… Костя, ты проводишь меня?</p><p></p><p>— Да как же, Танечка, обязательно! — сказала Анна Ивановна.</p><p></p><p>Пощечина, громко прозвучавшая при ребятах всего класса, кажется, больнее хлестнула не самого Олега Чинова, а его недавнего друга Петю Курочкина.</p><p></p><p>Сколько бы Олег ни хитрил сам с собой, как бы ни старался винить кого угодно, только не себя, но все равно не мог же он в глубине души не понимать: получил то, что и заслужил. Но как эта рукастая сорока могла узнать? Неужели Петя-петушок разболтал, кретин? А кому еще? Правда, в коридоре не надо было говорить так громко. Кто-то мог и услышать. «Погорячился! — с досадой подумал Олег. — Самообладание терять нельзя. Только дураки на рожон лезут».</p><p></p><p>Что и говорить, в этой скандальной истории для Олега ничего приятного не было. Даже подумал: не лучше ли день-два в школу не ходить? Но потом рассудил: глупо, лишние разговоры пойдут. Надо быть дипломатом — при любых ситуациях сохранять достойный вид. Тем скорее все придет в норму. А вообще, предоставилась бы такая возможность — вот так бы их, и красотку рукастую и кретина-петушка, вот так бы! И Чинов сжимал в кулаки тонкие, цепкие пальцы.</p><p></p><p>Чинову было неприятно, а Курочкину вдвойне. Больше-то всех пострадала Люба. Из-за него, Курочкина, пострадала. Да и с Олегом как-то нехорошо, пакостно вышло. Его-то не жалко. От души врезала. И еще бы добавить стоило. Но ведь теперь и Олег может сказать ему: «Трепло!»</p><p></p><p>«Да, — вздохнул Петя, — видно, в таких делах язык лучше на крючок запирать. И на подначку глупо как-то поддался. А главное, доверился Игорю. И зачем я сказал ему?»</p><p></p><p>Конечно, Петя брал в расчет и другое: не болтал ли кому-нибудь еще и сам Чинов? Но то Чинов. А вот он, Курочкин, точно — сболтнул. Расстроенный, Петя выбрал подходящую минуту и подошел к другу-баскетболисту.</p><p></p><p>— Ты, Игорь, не сердись… только нехорошо вышло — я тебе по-дружески про Чинова. Одному тебе, а ты…</p><p></p><p>— А чего я? — не очень смутился Игорь и весело подмигнул Пете. — Ну чего такого! Только и сказал хлопцам: во, дает апельсиновый модник, с девчонкой не кино ходит смотреть, а целоваться!</p><p></p><p>— Ну и зачем же сказал? — упрекнул Петя.</p><p></p><p>— А ты сам-то зачем?..</p><p></p><p>Ответить на это было действительно нечего.</p><p></p><p>— Слышал, по физии врезала ему, — снова подмигнул Игорь. — Во, дают! У вас, в восьмом, не соскучишься!</p><p></p><p>На Чинова, державшегося хотя и в одиночку, но с лицом спокойным и невозмутимым, Петя демонстративно не смотрел. И от Любы виновато отводил глаза. Впрочем, она вряд ли могла заметить его. И сама ходила как в воду опущенная. Даже, спеша домой, предпочитала тихую боковую улицу Разина, где и машины редко ходили.</p><p></p><p>Зато комсорг Березкина в эту пятницу, когда была назначена экскурсия в типографию, выглядела молодцом.</p><p></p><p>Накануне вечером, вернувшись от Кости, Таня, почти не принуждая себя, попросила у матери прощения. Мир (и на этот раз не столь уж, кажется, хрупкий), был восстановлен, Ольга Борисовна, подвернув рукава шелкового халата, разливала чай, а Дмитрий Кириллович, пожалуй, впервые за все годы так охотно и даже с удовольствием принимал участие в общем разговоре. Правда, касались не всех тем. О Костиной квартире, о нем самом, о Чинове не говорили…</p><p></p><p>Если Люба Сорокина не замечала сумрачного и подавленного вида первого баскетболиста класса, то Тане, глазастой, все принимающей близко к сердцу, унылый облик Курочкина решительно не нравился.</p><p></p><p>— Петя, стихи не получаются? Ничего, потом придет вдохновение… Впрочем, могу дать заказ — напиши свои впечатления об экскурсии. Не выйдет в стихах — давай прозой. Серьезно, до каникул надо хотя бы еще один номер стенгазеты выпустить. Договорились? Так что смотри не опаздывай, в 15.20 собираемся на площади Героев.</p><p></p><p>Не сильно обрадовался Курочкин заказу комсорга, однако настроение его все же поднялось. Хорошая она девчонка, жалко, что с Гудиным так подружилась. Теперь и не прячутся — вместе идут из школы. Теперь уж не пошлешь к ней на парту записочку: «Изменила нам Березка…» Нам! Это и Олегу, значит? Нет, все — распался дуэт. «Одна лишь боль воспоминаний еще живет в душе моей… Э, погоди, — подумал Петя, — это я, кажется, у кого-то из великих сдернул?..»</p><p></p><p>Дома Петю снова потянуло на стихи. Сидел, грыз кончик шариковой ручки, но чего-то путного, достойного внимания «общественности» создать не удалось.</p><p></p><p>Стихи эти чуть не вылезли Пете боком. Когда оторвался от исчерканного листка, часы показывали ровно 15.00 по московскому времени. А ведь надо трамваем добираться!</p><p></p><p>Хорошо, что успел, едва не на ходу вскочил на заднюю подножку девятого номера.</p><p></p><p>Пока ехал к площади Героев, опять стал думать о Любе Сорокиной. Конечно, разве она обратит на него внимание! Длинный, рыжий… Это самому про себя думать приятно: «золотоволосый» или «златокудрый», а на самом-то деле — рыжий. И в школе всегда так дразнили. Сейчас вот что-то перестали. Может, рост имеет значение, опасаются. А Люба… У-у, Люба! Как посмотрит зелеными глазами!.. Странно: совсем недавно еще зеленые глаза ее вроде и не очень трогали. Любка и Любка! Вертихвостка! Так о ней думалось. Да такой, в общем, и была… А потом… Что потом? На собрании выступила?.. Кто знает, может быть, и после этого. Ведь — на самого Чинова! Да как! Нет, Люба — это уже не Любка. Не так все просто… Может, и Олег стал особенно увиваться за ней после того собрания? Подчинить хотел. Чтобы не бунтовала. Идиот! Пальцы на щеке так и отпечатались!.. Интересно, придет она сейчас на экскурсию? Вряд ли. Переживает… Вот и в девятых классах о ее пощечине слышали. Все знают… Олег, конечно, тоже не придет. «Я, например, — подумал Петя, — на его месте ни за что бы не пошел».</p><p></p><p>Про Олега Курочкин угадал. А Люба… Ее синюю куртку с белой опушкой Петя заметил еще из окна трамвая.</p><p></p><p>Оказалось, что все уже собрались, похоже, только его и ждали. На опоздавшего накинулись дружно, без смеха и шуток. Видно, резковатым, сырым ветерком все остатки терпения выдуло.</p><p></p><p>Тане даже сделалось жалко бедного Курочкина, хотя перед этим сильнее всех выражала недовольство.</p><p></p><p>— Ребята, — сказала она, — у Пети была уважительная причина: готовился к поэтическому репортажу. Идемте! Больше ждать никого не станем.</p><p></p><p>— А кого ждать? Все и пришли.</p><p></p><p>— Ну не все… — фамилию Олега Таня произносить не хотела, — но достаточно. Думала, меньше придет…</p><p></p><p>Сначала им показали ротационный цех. Наверное, для того, чтобы потом уже ничего не было страшно. Это главная машина типографии, на которой печатают газеты и журналы. Огромная, высокая, она с плотным, завывающим шумом вращала колеса, толстенный, как бочка, рулон бумаги, барабан с матрицами (так назывались металлические отливки с текстом); непрерывной белой лентой бежала бумага, прижималась к барабану, летала где-то вверху, внизу и в конце своего запутанного пути обрезалась, сгибалась хитро и, топорщась быстрым веером, укладывалась в виде готовых газет ровной кипой.</p><p></p><p>Даже девчонки, поначалу в страхе затыкавшие уши, стояли, открыв рот, и как завороженные смотрели, смотрели. Ребят и подавно нельзя было оторвать от захватывающего зрелища.</p><p></p><p>Но пора было и уходить. Не одну же эту исполинскую машину пришли смотреть.</p><p></p><p>В наборном цехе было куда тише. Будто частый журавлиный клекот слышался. У линотипов (сколько новых слов ребята узнали!) сидели в основном молоденькие девушки. Словно играючи, они легко касались пальцами клавишей и успевали поглядывать на экскурсантов.</p><p></p><p>Здесь тоже было интересно. Катя Мелкова, радостная и гордая, что сумела все организовать, привести сюда ребят из класса, что они сейчас все это видят и удивляются, взяла Таню за руку и доверительно сказала:</p><p></p><p>— Мне больше всего эти машины нравятся. Тоже хочу выучиться на линотипистку. Я работала уже немного, пробовала. Так интересно…</p><p></p><p>— Ты, значит, в училище пойдешь? — спросила Таня.</p><p></p><p>— Да, вот закончу восьмой и поступлю.</p><p></p><p>— Вот как… — Таня огорчилась. — А я думала, вместе будем.</p><p></p><p>— Нет, Танечка, — виновата вздохнула Мелкова, — я твердо решила: буду поступать…</p><p></p><p>Экскурсией по цехам типографии ребята остались довольны.</p><p></p><p>А лично Пете Курочкину больше всего понравилось в переплетном цехе. Интересно было наблюдать, как из отдельных листов с напечатанным текстом прямо на твоих глазах постепенно рождается книга. Но даже не из-за этого понравилось. Просто здесь, в переплетном цехе, произошел маленький шутливый разговор. И касался этот разговор его, Пети. До этого он все на Любу украдкой посматривал. И ему было приятно, что выглядит она уже не такой печальной, как в школе. Даже несколько раз улыбнулась. Раз шесть насчитал Петя. Но, может, и больше. Не смотрел же он только на одну Любу. Кругом много было всего интересного. Тут и хорошеньких девушек работало немало. Некоторые совсем молоденькие, лишь недавно, наверное, окончили школу или училище. Веселые, смешливые девушки и за словом в карман не полезут.</p><p></p><p>— Что, — показав полный рот зубов, засмеялась одна, — работенку себе приглядываете? Приходите, всем дела хватит!</p><p></p><p>— Так и побежали! — намазывая клеем узкую полоску ткани, усмехнулась другая — черноглазая, с косами. — Им, Томочка, электронику подавай. Или космос!</p><p></p><p>— А у нас, что ли, не электроника! — снова рассмеялась Тамара и нажала ногой на педаль механических ножниц. — Так что не прогадаете, ребята! Народу у нас не хватает, всех берем! Особенно вон того, рыженького. Клав, возьмем рыженького?</p><p></p><p>— «Дядь, достань воробушка» который?.. Да я не против, — задорно посмотрела черноглазая на Петю.</p><p></p><p>— А может, мы еще и не отдадим! — неожиданно включилась в веселый разговор Люба Сорокина. — Он, может, и нам самим пригодится!</p><p></p><p>— Смотри-ка! — У Тамары улыбка еще шире стала. — Не хочет отдавать!</p><p></p><p>— Да кто же от такой уйдет!..</p><p></p><p>У бедного Пети Курочкина от смущения, наверно, и плечи под рубашкой покраснели. Хорошо, что мастер цеха повел их на участок упаковки…</p><p></p><p>Про училище, про нехватку рабочей силы говорил и директор типографии. Он собрал экскурсантов в своем просторном кабинете. Рассказал, что училище прекрасно оборудовано техническими средствами, выстроен новый учебно-производственный корпус, физкультурный зал, который, кстати, отвечает всем международным стандартам.</p><p></p><p>— А то, что видели в цехах типографии, — заметил директор, — это будет постепенно расширяться, реконструироваться. Некоторые устаревшие машины заменим на современные. Оборудование заказано, кое-что даже за границей. И уже начинает поступать. Так что не бойтесь: кто захочет у нас работать, не пожалеет. В цехах и потише будет, и чище, и сама работа полегче. Приходите, ждем вас. Вопросы ко мне будут?</p><p></p><p>Петя, который уже справился со смущением, и настроение у которого было — не сравнить с прежним, спросил!</p><p></p><p>— Скажите, а роботов у вас в цехах установить можно?</p><p></p><p>Директор усмехнулся, развел руками:</p><p></p><p>— Если крепко подумать, а еще крепче захотеть, то некоторые операции можно было бы доверить и механическим манипуляторам, то есть тем же роботам. Но честно скажу, специфика нашего производства такова, что массовое применение роботов — это дело весьма отдаленного будущего. Может быть, двадцать первого века. Если к тому времени книга вообще в том виде, к какому мы привыкли, сохранится. На этот счет есть всякие идеи…</p><p></p><p>Костя Гудин слушал директора очень внимательно. Директор ему понравился настолько, что из кабинета уходить не хотелось. Даже подумал: если бы не тот разговор с отцом, то, может, стоило бы сходить посмотреть на училище, что там за чудеса такие. Но раз отец так поставил вопрос… буду в школе продолжать учиться, в девятом, вместе с Таней…</p><p></p><p>По дороге из типографии — разговоры, конечно, те же, о технике, работе, профессиях.</p><p></p><p>Парнишка, лишь месяц назад появившийся в их классе, сказал:</p><p></p><p>— Типография — это что, ерунда! Вот мы в Днепропетровске жили, там металлургический завод — это да! За три дня не обойдешь! Мой дядя в доменном работает. Водил меня на завод. Это да! Ух, домна! Жарища! Я насмотрелся, неделю потом снилось по ночам, как жидкий чугун льется!</p><p></p><p>Пете Курочкину, шагавшему на метр сзади Сорокиной, тоже было что сказать насчет техники:</p><p></p><p>— Чугун, конечно! Но его сто лет льют. Больше… А микроэлектроника — это… это самое-самое сегодняшнее. Еще и двадцать первому веку ломать да ломать голову! Я это знаю, у меня отец на «Электронике» работает. Ну тоже завод! А машины! Хоть целый день стой смотри — ничего не поймешь. Как можно такие сделать?..</p><p></p><p>Таня (она шла вместе с Любой) обернулась:</p><p></p><p>— Руками, Петенька! Тебе бы с моим дедом познакомиться. Он бы рассказал!.. Ребята, а ведь хорошо, что на экскурсию сходили, правда?</p><p></p><p>Возражать никто не стал. Какие могут быть возражения!</p><p></p><p>Однажды, шутя, бабушка назвала внучку «поджигательницей».</p><p></p><p>Видимо, так оно и было. Если Таня чем загоралась, то кругом становилось жарко.</p><p></p><p>Теперь в воздухе носилось слово «ремонт». Костя — более медлительный по натуре, немножко тяжелодум, но и он, под влиянием Тани, через два-три дня был уже совершенно уверен, что самое правильное и реальное — не хождение по адресам, не ожидание обменщиков, а ремонт. Именно ремонт. Верно ведь: квартира запущена дальше некуда. Может, и людей, которые приходили ее смотреть, она прежде всего отпугивала своим унылым, просто даже убогим видом. А если сделать хороший ремонт, то, глядишь, обменщики, как мама говорит, сами набегут.</p><p></p><p>Но Тане про такую возможность Костя не говорил. Непременно отругала бы. Она была убежденной сторонницей «создания нового психологического климата». Пусть. Там посмотрим. Главное теперь — ремонт сделать.</p><p></p><p>Сделать! Это не полы вымыть, не белье постирать. Не сообразишь, с какого боку и подступиться. У Анны Ивановны, когда начинала обо всем этом думать, давление подскакивало. Никудышное стало здоровье…</p><p></p><p>А ремонт?.. Вот занятия школьные у Кости кончатся, тогда уж и начинать. Ей тоже надо брать отпуск в июне. А отдых… Какой уж отдых, если ремонт… А пока как-то подготавливаться надо. Краски купить, олифу… Чего там еще?..</p><p></p><p>А Таня, не откладывая дела в долгий ящик, с пристрастием допросила Сергея Егоровича — что именно нужно для ремонта двухкомнатной, довольно запущенной квартиры и в каких количества. Ну, краски там, белила…</p><p></p><p>— Ты как прораб на стройке, — усмехнулась Татьяна Сергеевна, — чего, сколько!</p><p></p><p>Усмехнулась бабушка, а сама тем временем придвинула листок бумаги, и они втроем за короткое время (кукушка на кухне, кажется, всего только раз и подала голос) составили, как выразилась Татьяна Сергеевна, «обоснованное и обсчитанное проектное задание».</p><p></p><p>В задании было много всего перечислено. Таня, проявив минутную слабость, даже приуныла слегка. Но… что за сомнения! Надо так надо!</p><p></p><p>Одним лишь составлением «проектного задания» поджигательница не ограничилась. Через полчаса, открыв дверь кладовки, она привела за руку деда и, наклонившись к его волосатому уху, спросила, что тут за банки стоят? Написано: «Белила». Тяжелые.</p><p></p><p>— Я объясню, — сказала Татьяна Сергеевна. — Этой осенью купила. Шесть банок. На окна и двери.</p><p></p><p>— Двери? — переспросила Таня. — Странно. А зачем их красить?</p><p></p><p>— Ну все-таки четыре года прошло.</p><p></p><p>— Нормальные двери, — сказала Таня. — Вполне. А если теплой водой с мылом промыть — как новенькие будут. Сейчас я воду поставлю… Еще хорошо добавить нашатырного спирта.</p><p></p><p>— Ну все знает! — восхитилась Татьяна Сергеевна.</p><p></p><p>— Книгу по домоводству читаю… Бабушка, так эти белила, может, и не нужны?</p><p></p><p>— Ох, вижу, к чему клонишь… А купила-то, можно сказать, по жадности. Вижу, очередь выстраивается, белила привезли — «слоновая кость». Говорят, редко бывают. И взяла. Такси пришлось нанимать… Ну что, Сергей Егорович, — повернулась она к мужу, — отдадим на общее дело? Пока соберемся красить — высохнут. Выбросим ведь.</p><p></p><p>Бабушка говорила громко, и, наверно, еще от этого впечатление было такое, что дефицитных белил «слоновая кость» ей уже нисколько не жалко.</p><p></p><p>Дед такой решительностью не отличался, и натура не такая была у него широкая. Он взъерошил седые волосы, вздохнул.</p><p></p><p>— Не переживай. И правда, помоем с Танюшей двери, и хорошо будет.</p><p></p><p>— Ну, если такое дело, — махнул рукой Сергей Егорович, — забирай. И то верно: без пользы выбросить можем.</p><p></p><p>Случись такое года три назад, Таня показала бы, как на острове Свободы танцуют знаменитое «болеро», а потом, вскочив на диван, и на голову встала бы. А теперь Тане — пятнадцатый. И она просто крепко обняла и поцеловала свою замечательную бабушку и своего замечательного, доброго и сознательного деда Сергея Егоровича.</p><p></p><p>Не похвастаться перед Костей таким весомым вкладом в нелегкое дело будущего ремонта Таня никак не могла. Положила в карман «проектное задание», а в сумку — «слоновую кость». Две банки положила. Ничего, донесет, без такси обойдется. Это не шесть банок.</p><p></p><p>— А может, еще чего дадите? — поглядев на свободное место в просторной сумке, спросила она.</p><p></p><p>Бабушка снова вступила в громкие переговоры с Сергеем Егоровичем.</p><p></p><p>— Вот мастерок возьми, — открыв один из своих необъятных ящиков, подал он Тане железный скребок с заляпанной ручкой. — Щетку. Видишь, проволочная. Старую побелку счищать — незаменимая вещь… Хватит, не донесешь. Потом кисти подберу…</p><p></p><p>Как Таня и ожидала, Костя очень обрадовался. С восхищением рассматривал банки, дивился их немалому весу.</p><p></p><p>— Это специально для дверей и оконных рам, — сказала Таня. — Там еще четыре остались. Вместе принесем.</p><p></p><p>И тут Костя вдруг помрачнел. Подумал, вздохнул и поставил банки с белилами обратно в сумку.</p><p></p><p>— Ты что? — насторожилась Таня.</p><p></p><p>— Еще и кисть принесешь?</p><p></p><p>— Дедушка обещал.</p><p></p><p>— Я и говорю: принесешь кисть, сама начнешь красить.</p><p></p><p>Она поняла его, чуть смутилась:</p><p></p><p>— Но, Костя, мы же… друзья. Вместе будем.</p><p></p><p>— А я так не хочу! — жестко сказал он.</p><p></p><p>— Почему?</p><p></p><p>— Рук у меня, что ли, нет! Сам могу.</p><p></p><p>— А ты умеешь? — с интересом спросила Таня.</p><p></p><p>— То есть не сам. Мастеров находить надо. И краски мы сами купим. Уже говорили с матерью. Олифу еще надо…</p><p></p><p>Таня молча достала сложенный листок. Развернула и подала Косте:</p><p></p><p>— Вот что надо. Здесь все перечислено.</p><p></p><p>Костя, уже ничему не удивляясь, прочитал и первый пункт, и второй… Из восьмого, последнего, узнал, что для ремонта его квартиры требуются еще и две коробки обойного клея.</p><p></p><p>— И здесь все за меня сделала.</p><p></p><p>— Не я сделала. Бабушка с дедом.</p><p></p><p>— Ну, совсем уже! — Костя тяжело вздохнул. Под рубашкой, между пуговками, даже показалась белая полоска майки. — Ну не хочу я так! Не могу, пойми!</p><p></p><p>— А я тоже, Костя, не понимаю! — вспыхнула Таня. — Дружба, по-твоему, что такое? Улыбаться и говорить «спасибо»? Так, да? Мне, например, такая дружба не нужна. Если дружить, так — все вместе. И хорошее, и плохое. И самое трудное. Вот как понимаю. А иначе… Что это за дружба?.. Ты меня, Костя, этим просто… Честное слово, даже не знаю… Вот завтра, допустим, что-то со мной случится, а тебе что — все равно? Да, Костя, все равно?.. А в парке что тогда говорил…</p><p></p><p>О парке вспоминать не надо было. В боксе выражение есть: запрещенный удар. Вот и Таня… Он ведь и так уже на лопатках лежал. Надо же, сказала: тебе все равно! Это ему-то все равно? Эх, Таня… Ну что же сделать-то, чтобы ты поняла?..</p><p></p><p>И ничего другого Костя не придумал, кроме того, что до него делали тысячи людей, когда хотели выразить свою преданность дорогому человеку, — взял Танину руку и прижал к своим губам.</p><p></p><p>Таня залилась румянцем, тихо сказала:</p><p></p><p>— Я ведь еще уроки не делала. Я пойду, ладно?</p><p></p><p>— А?.. — Костя взглянул на сумку.</p><p></p><p>— Пусть здесь пока, я же — не к бабушке… Там еще мастерок и щетка из проволоки…</p><p></p><p>Все же метко определила Татьяна Сергеевна свою внучку — поджигательница у Тани это хорошо получалось.</p><p></p><p>Когда собрались бы ремонт делать? Когда вместо разговоров началось бы само дело? Конца занятий в школе ждать, маминого отпуска… А тут — вот они, банки, с какими-то редкими белилами цвета таинственной слоновой кости, уже стоят на столе, будто сами просятся: открой же, взгляни, хоть мазни разок для пробы. Где хочешь попробовать — на двери, на оконной раме?</p><p></p><p>На банке, в голубой рамочке, Костя увидел короткое пояснение, как пользоваться белилами. А ну, что там? Прочитал — все понятно, главное, хорошо размешать. Углом острого мастерка Костя подцепил крышку. С трудом, но все же подалась. Потом отколол от куска доски палочку, ножиком ее обстругал (почему-то захотелось, чтобы кругленькая была, гладкая) и минуты три усердно размешивал чуть желтоватую краску. Хороша! Как сметана. Костя заглянул в Танину сумку. Если бы там и кисть оказалась, он вообще не возражал бы… Ладно, не беда. У Юльки где-то кисточка есть — картины свои рисует. Кисточка была совсем тоненькая, для серьезной работы не годилась, но для пробы — малый кусочек забелить — сойдет.</p><p></p><p>И вот на двери засветлело, лучше сказать — засияло пятнышко, размером с серебряный юбилейный рубль.</p><p></p><p>Костя даже улыбнулся — так приятно было видеть это светлое пятнышко на общем фоне двери, ставшей от времени грязновато-серой.</p><p></p><p>Точно! Добилась-таки своего поджигательница. Попал Костя в горячую зону излучения ее доброты и радостной энергии.</p><p></p><p>А через два дня уже Костя удивил Таню. Да так, что сначала и верить ему не хотела. Думала: разыгрывает.</p><p></p><p>Вышли из школы, Костя и говорит:</p><p></p><p>— Куда сегодня — к художнику или ученому?</p><p></p><p>— Что? — не поняла Таня. — К какому ученому?</p><p></p><p>— Великому русскому химику, механику, физику, поэту и тэ дэ.</p><p></p><p>— Ах, Ломоносов! — Таня засмеялась. — Ты чего-то сегодня веселый… Ага, к Ломоносову. Мама костюм себе шьет, хочет, чтобы и я на примерку с ней пошла.</p><p></p><p>— Хорошо, — сказал Костя.</p><p></p><p>— Что костюм шьет?</p><p></p><p>— Что на Ломоносовскую идешь. По пути нам!</p><p></p><p>Таня опять с интересом посмотрела на него:</p><p></p><p>— Не только веселый, еще и деловой какой-то.</p><p></p><p>— Сама виновата!</p><p></p><p>— Это за что же, прости, пожалуйста, такой упрек?</p><p></p><p>— Проволочную щетку принесла? Принесла. Ну вот!</p><p></p><p>— Веселый, деловой, а теперь еще шарады загадываешь.</p><p></p><p>— Какие шарады! Дядька, что приходил меняться, — не дурак был. Ножичком трубы скреб. И правильно. Валера ко мне пришел и тоже, между прочим, на трубы внимание обратил…</p><p></p><p>— Валера? Какой?.. Шахматист, что ли? — с трудом догадалась Таня.</p><p></p><p>— Ну да! Помнишь, рассказывал, как горло своему старику, телевизору, лечил?</p><p></p><p>— Костя, у меня что-то голова кружится. Галки вон стаями летают, машины несутся, и ты с пятого на десятое рассказываешь — ничего не могу понять. По порядку можешь?</p></blockquote><p></p>
[QUOTE="Маруся, post: 386617, member: 1"] — Что, эти вещи продать, а купить новые? Дмитрий Кириллович подергал себя за бороду. — Разумеется, тоже далеко не простое дело… Но хотя бы создать другой интерьер. Поменять вещи местами, покрасить совершенно иначе комнаты, полы. Например, зеленой краской. Или белой. Весьма неожиданный цвет для пола. На окнах заменить шторы. Что еще? Да многое можно придумать… Удивленная Таня слушала с интересом. Но было на лице и сомнение. Сказала: — Но разве это… — Очень большое значение может иметь, самое решающее. — Дмитрий Кириллович угадал ее недоверие. — Тут наука последнего слова еще не сказала. В практике это, к сожалению, пока мало учитывается. Но резервы здесь — огромные. Услышанное было так ново, странно. Осмыслить всего Таня еще не могла. — Ну, а люди… с которыми Петр Семенович раньше встречался. Ведь они останутся. Дядя Гриша есть там такой, его приятель. Они пили вместе. Тот совсем… — А где гарантия, что на другой квартире не окажется такого дяди Гриши?.. Проблему я так разумею: главное, изменить сам стиль жизни, чтобы другие ценности появились. Его лечат сейчас, то есть как раз и меняют тот привычный для него стиль. Создают новый, здоровый, который и надо будет закрепить… Я сложно как-то говорю, — чуть сконфуженно улыбнулся Дмитрий Кириллович. — Нет, я поняла, — серьезно сказала Таня. — Это интересно, что вы говорите… Юлька сидела за столом, подперев кулаками острый подбородок, и терпеливо ждала, когда серые глаза брата перестанут наконец ходить из стороны в сторону. Вот уже донизу дошли, а на другой странице — новый заголовок. Там он читать не будет. Не задали. Все знала Юлька! Костя вздохнул, отдуваясь, как после тяжелой работы, и закрыл учебник истории. — Все? — спросила Юлька. — Теперь со мной занимайся. Ну, спрашивай! Костя взглянул на часы. Юлька, и не поворачивая головы, знала, куда он посмотрел: — Спать еще рано. Ну давай же! — Четыре прибавить шесть, — сказал Костя. Глаза Юлька закрыла, губы сложила трубочкой: — Сейчас, сейчас… Десять! Правильно? — Угадала. — Не угадала. Я считаю. В уме. У нас в группе только Вадик лучше меня считает. Говорит, что станет отличником. Хвастун! Будто я не стану! Ты мне, Костя, побольше задавай. — Восемь прибавить пять. Целую минуту Юлька шевелила губами. — Семнадцать! — За такой ответ, знаешь, какая тебе оценка? — Пять! — Да три вычесть. Сколько будет? — Мам, — насупилась Юлька. — Чего он! Двойку мне поставил. Анна Ивановна, гладившая на другой половине стола Юлькино платье, сказала: — Сосчитала неправильно. Пять да восемь — тринадцать. — Костя, загадывай еще. — Да не мучай ты его! — Анна Ивановна выключила перегревшийся утюг. — Видишь, устал Костя. Задают много. — Это устал, когда к дядьке ходил. Меняться. — Бросил бы, Костя, это дело, — вздохнула Анна Ивановна. — Чего в самом деле ноги бить зазря, висит объявление, и хорошо. Кому сильно нужно — сами придут. — Так и этот приходил. Трубу еще зачем-то скреб. А у самого… Костя не успел договорить — у дверей раздался продолжительный звонок. — Опять кого-нибудь… — с неодобрением сказала Анна Ивановна. — Только наследят… — Я сам открою. — Костя поднялся из-за стола. Вот так обменщик! На пороге стояла Таня. Дышала она порывисто — не иначе, как бегом поднималась по лестнице, но это не мешало ей улыбаться так радостно, будто нашла замечательный вариант обмена, услышав о котором Костя станет прыгать до потолка. Юлька вбежала в переднюю, потянулась обниматься. Таня не возражала. Еще и чмокнула в щеку. Она вошла, поздоровалась и почему-то с любопытством посмотрела на пол, на стены. — Танечка, я чай поставлю, — сказала Анна Ивановна. — Спасибо. Сыта, сыта, сыта! — Таня уселась на стул, прихлопнула рукой учебник. — Уроки делала? — Только что закончил, — улыбнулся Костя. — А ты? Про уроки Костя спросил не потому, что в самом деле интересовался, приготовила их или нет, — просто надо было что-то спросить. Приход Тани очень обрадовал его. Но почему так поздно? Что случилось? С матерью помирилась? — Я давно сделала. Уже давно! — засмеялась Таня, и было видно, что ответила машинально, что не это главное — совсем с другим пришла. — Ну, а как вообще дела? — С чем, с обменом? — уточнил Костя. — Как трубы у дядьки? — Трубы не смотрел, а дядька — гусь хороший! — усмехнулся Костя. — Пятый этаж и кухни нет. В прихожей электроплитка стоит. Я ему говорю: «Зачем же вы адрес давали?» — «А я, говорит, вместо кухни мотоцикл дам. Ты молодой, будешь кататься». Видала, ну и гусь! — Костя, а ты не возмущайся, — почему-то радостно улыбнулась Таня и снова прошлась по комнате. — Ему же хочется иметь квартиру с кухней. Каждый ищет свое… — Таня приоткрыла кухонную дверь. — Можно посмотреть?.. О, хорошая кухня! Нет, на мотоцикл меняться не надо… Костя, — с таинственным видом проговорила она, — а хочешь послушать, что я сегодня успела? Слушай! Первое, — Таня загнула палец, — долго-долго беседовала с одним очень хорошим и очень умным человеком. Второе: быстро-быстро делала уроки. Третье: помчалась на квартиру к бабушке с дедом и сидела, сидела у них до вечера. А четвертое: еще быстрее-быстрее помчалась сюда! Свои веселые слова она сыпала торопливо, с комическим видом загибала пальцы и показывала, как быстро все делала. Юлька, глядя на нее, от смеха начала икать. — Юлечка! — вспомнила Таня. — У меня же подарок тебе! Такой же в точности якорек, как на моей кофте. Я знаю, что тебе нравится. — В передней Таня достала из кармана курточки зеркально гладкий якорек. — Деда попросила, он и сделал. Знаешь, какой он мастер! Золотые руки! Он что угодно может сделать! Танин подарок, ее смех, забавный рассказ, суматошная беготня (такой Таню Костя еще не видел) будто наполнили комнаты свежим ветром. Наконец она угомонилась и сказала, сделав серьезное лицо: — Есть грандиозная идея! Не надо никакого обмена. Надо сделать ремонт. По их лицам Таня определила: идею пока не оценили и не поняли. Сейчас, пожалуйста, она все расскажет… Таня старалась не употреблять выражений «психологический климат», «изменить интерьер», «создать новый стиль жизни». Она просто пыталась объяснить (чего и сама еще несколько часов тому назад не знала), что если в этой квартире, расположенной в таком хорошем районе и на такой зеленой улице, все-все изменить, перекрасить, переклеить, поменять местами, то эта новая обстановка, новый вид квартиры для Петра Семеновича, который придет сюда после лечения, будут очень и очень полезны. — Говорят, это настоящие чудеса делает! — горячо сказала Таня. — Наука сейчас придает этому большое значение. Моя бабушка, например, очень одобрила. И дед сказал, что, когда четыре года назад отремонтировал квартиру, то ходил по комнатам и пел песни. Он тогда еще хорошо слышал. Подумав, Анна Ивановна тоже согласилась, что ремонт сделать было бы неплохо. Кто спорит, в чистой квартире и настроение лучше. Но поднять такое дело… Ремонт — не шутка. И мастеров найти нелегко. Таня вспомнила про «всемогущего человека» — отца Олега Чинова, но вслух об этом даже и говорить было неприятно. — Мой дедушка может помочь, — сказала Таня. — Он все знает и умеет. И квартиру сам отремонтировал. — Так он же старый, — улыбнулась Анна Ивановна. — Сколько ему лет? — Шестьдесят шесть. — Видишь, пенсионер уже. Если только чего посоветовать. — Дедушка сказал, что стены лучше обклеить обоями… Это легче и быстрей. А полы, — Таня хитровато посмотрела на Костю, — можно покрасить белой краской. — Белой? — удивилась Анна Ивановна. И Костя с недоумением уставился на Таню. — Разве плохо? Светло будет. Где испачкалось — сразу видно. Тряпкой протереть… Можно, конечно, и в другой цвет. А Юльке белые полы понравились: — Как снежок! — заулыбалась она. — А Петру Семеновичу ничего говорить не надо. Сюрприз будет. Зайдет, и… даже не знаю, как это может быть. Костя, как будет? Тот весело и сокрушенно почесал за ухом. — Тоже не представляю. Не упадет же. Наверно, обрадуется. — И скажет: «Ой-ей-ей, как красиво!» — Юлька заливисто засмеялась. Потом Таня посерьезнела: — Насчет дяди Гриши мы с бабушкой тоже говорили. Ничего, можно и с ним повоевать. Костя, да мы его просто в квартиру пускать не будем. И с милицией как-то надо поговорить, неужели нельзя призвать человека к порядку. Не верю. Сказав все это, Таня вдруг сделала большие, испуганные глаза. Это она на часы посмотрела: — Уже без пятнадцати девять! Костя, мне надо бежать. Я и вчера в половине десятого пришла… Неприятности были… Костя, ты проводишь меня? — Да как же, Танечка, обязательно! — сказала Анна Ивановна. Пощечина, громко прозвучавшая при ребятах всего класса, кажется, больнее хлестнула не самого Олега Чинова, а его недавнего друга Петю Курочкина. Сколько бы Олег ни хитрил сам с собой, как бы ни старался винить кого угодно, только не себя, но все равно не мог же он в глубине души не понимать: получил то, что и заслужил. Но как эта рукастая сорока могла узнать? Неужели Петя-петушок разболтал, кретин? А кому еще? Правда, в коридоре не надо было говорить так громко. Кто-то мог и услышать. «Погорячился! — с досадой подумал Олег. — Самообладание терять нельзя. Только дураки на рожон лезут». Что и говорить, в этой скандальной истории для Олега ничего приятного не было. Даже подумал: не лучше ли день-два в школу не ходить? Но потом рассудил: глупо, лишние разговоры пойдут. Надо быть дипломатом — при любых ситуациях сохранять достойный вид. Тем скорее все придет в норму. А вообще, предоставилась бы такая возможность — вот так бы их, и красотку рукастую и кретина-петушка, вот так бы! И Чинов сжимал в кулаки тонкие, цепкие пальцы. Чинову было неприятно, а Курочкину вдвойне. Больше-то всех пострадала Люба. Из-за него, Курочкина, пострадала. Да и с Олегом как-то нехорошо, пакостно вышло. Его-то не жалко. От души врезала. И еще бы добавить стоило. Но ведь теперь и Олег может сказать ему: «Трепло!» «Да, — вздохнул Петя, — видно, в таких делах язык лучше на крючок запирать. И на подначку глупо как-то поддался. А главное, доверился Игорю. И зачем я сказал ему?» Конечно, Петя брал в расчет и другое: не болтал ли кому-нибудь еще и сам Чинов? Но то Чинов. А вот он, Курочкин, точно — сболтнул. Расстроенный, Петя выбрал подходящую минуту и подошел к другу-баскетболисту. — Ты, Игорь, не сердись… только нехорошо вышло — я тебе по-дружески про Чинова. Одному тебе, а ты… — А чего я? — не очень смутился Игорь и весело подмигнул Пете. — Ну чего такого! Только и сказал хлопцам: во, дает апельсиновый модник, с девчонкой не кино ходит смотреть, а целоваться! — Ну и зачем же сказал? — упрекнул Петя. — А ты сам-то зачем?.. Ответить на это было действительно нечего. — Слышал, по физии врезала ему, — снова подмигнул Игорь. — Во, дают! У вас, в восьмом, не соскучишься! На Чинова, державшегося хотя и в одиночку, но с лицом спокойным и невозмутимым, Петя демонстративно не смотрел. И от Любы виновато отводил глаза. Впрочем, она вряд ли могла заметить его. И сама ходила как в воду опущенная. Даже, спеша домой, предпочитала тихую боковую улицу Разина, где и машины редко ходили. Зато комсорг Березкина в эту пятницу, когда была назначена экскурсия в типографию, выглядела молодцом. Накануне вечером, вернувшись от Кости, Таня, почти не принуждая себя, попросила у матери прощения. Мир (и на этот раз не столь уж, кажется, хрупкий), был восстановлен, Ольга Борисовна, подвернув рукава шелкового халата, разливала чай, а Дмитрий Кириллович, пожалуй, впервые за все годы так охотно и даже с удовольствием принимал участие в общем разговоре. Правда, касались не всех тем. О Костиной квартире, о нем самом, о Чинове не говорили… Если Люба Сорокина не замечала сумрачного и подавленного вида первого баскетболиста класса, то Тане, глазастой, все принимающей близко к сердцу, унылый облик Курочкина решительно не нравился. — Петя, стихи не получаются? Ничего, потом придет вдохновение… Впрочем, могу дать заказ — напиши свои впечатления об экскурсии. Не выйдет в стихах — давай прозой. Серьезно, до каникул надо хотя бы еще один номер стенгазеты выпустить. Договорились? Так что смотри не опаздывай, в 15.20 собираемся на площади Героев. Не сильно обрадовался Курочкин заказу комсорга, однако настроение его все же поднялось. Хорошая она девчонка, жалко, что с Гудиным так подружилась. Теперь и не прячутся — вместе идут из школы. Теперь уж не пошлешь к ней на парту записочку: «Изменила нам Березка…» Нам! Это и Олегу, значит? Нет, все — распался дуэт. «Одна лишь боль воспоминаний еще живет в душе моей… Э, погоди, — подумал Петя, — это я, кажется, у кого-то из великих сдернул?..» Дома Петю снова потянуло на стихи. Сидел, грыз кончик шариковой ручки, но чего-то путного, достойного внимания «общественности» создать не удалось. Стихи эти чуть не вылезли Пете боком. Когда оторвался от исчерканного листка, часы показывали ровно 15.00 по московскому времени. А ведь надо трамваем добираться! Хорошо, что успел, едва не на ходу вскочил на заднюю подножку девятого номера. Пока ехал к площади Героев, опять стал думать о Любе Сорокиной. Конечно, разве она обратит на него внимание! Длинный, рыжий… Это самому про себя думать приятно: «золотоволосый» или «златокудрый», а на самом-то деле — рыжий. И в школе всегда так дразнили. Сейчас вот что-то перестали. Может, рост имеет значение, опасаются. А Люба… У-у, Люба! Как посмотрит зелеными глазами!.. Странно: совсем недавно еще зеленые глаза ее вроде и не очень трогали. Любка и Любка! Вертихвостка! Так о ней думалось. Да такой, в общем, и была… А потом… Что потом? На собрании выступила?.. Кто знает, может быть, и после этого. Ведь — на самого Чинова! Да как! Нет, Люба — это уже не Любка. Не так все просто… Может, и Олег стал особенно увиваться за ней после того собрания? Подчинить хотел. Чтобы не бунтовала. Идиот! Пальцы на щеке так и отпечатались!.. Интересно, придет она сейчас на экскурсию? Вряд ли. Переживает… Вот и в девятых классах о ее пощечине слышали. Все знают… Олег, конечно, тоже не придет. «Я, например, — подумал Петя, — на его месте ни за что бы не пошел». Про Олега Курочкин угадал. А Люба… Ее синюю куртку с белой опушкой Петя заметил еще из окна трамвая. Оказалось, что все уже собрались, похоже, только его и ждали. На опоздавшего накинулись дружно, без смеха и шуток. Видно, резковатым, сырым ветерком все остатки терпения выдуло. Тане даже сделалось жалко бедного Курочкина, хотя перед этим сильнее всех выражала недовольство. — Ребята, — сказала она, — у Пети была уважительная причина: готовился к поэтическому репортажу. Идемте! Больше ждать никого не станем. — А кого ждать? Все и пришли. — Ну не все… — фамилию Олега Таня произносить не хотела, — но достаточно. Думала, меньше придет… Сначала им показали ротационный цех. Наверное, для того, чтобы потом уже ничего не было страшно. Это главная машина типографии, на которой печатают газеты и журналы. Огромная, высокая, она с плотным, завывающим шумом вращала колеса, толстенный, как бочка, рулон бумаги, барабан с матрицами (так назывались металлические отливки с текстом); непрерывной белой лентой бежала бумага, прижималась к барабану, летала где-то вверху, внизу и в конце своего запутанного пути обрезалась, сгибалась хитро и, топорщась быстрым веером, укладывалась в виде готовых газет ровной кипой. Даже девчонки, поначалу в страхе затыкавшие уши, стояли, открыв рот, и как завороженные смотрели, смотрели. Ребят и подавно нельзя было оторвать от захватывающего зрелища. Но пора было и уходить. Не одну же эту исполинскую машину пришли смотреть. В наборном цехе было куда тише. Будто частый журавлиный клекот слышался. У линотипов (сколько новых слов ребята узнали!) сидели в основном молоденькие девушки. Словно играючи, они легко касались пальцами клавишей и успевали поглядывать на экскурсантов. Здесь тоже было интересно. Катя Мелкова, радостная и гордая, что сумела все организовать, привести сюда ребят из класса, что они сейчас все это видят и удивляются, взяла Таню за руку и доверительно сказала: — Мне больше всего эти машины нравятся. Тоже хочу выучиться на линотипистку. Я работала уже немного, пробовала. Так интересно… — Ты, значит, в училище пойдешь? — спросила Таня. — Да, вот закончу восьмой и поступлю. — Вот как… — Таня огорчилась. — А я думала, вместе будем. — Нет, Танечка, — виновата вздохнула Мелкова, — я твердо решила: буду поступать… Экскурсией по цехам типографии ребята остались довольны. А лично Пете Курочкину больше всего понравилось в переплетном цехе. Интересно было наблюдать, как из отдельных листов с напечатанным текстом прямо на твоих глазах постепенно рождается книга. Но даже не из-за этого понравилось. Просто здесь, в переплетном цехе, произошел маленький шутливый разговор. И касался этот разговор его, Пети. До этого он все на Любу украдкой посматривал. И ему было приятно, что выглядит она уже не такой печальной, как в школе. Даже несколько раз улыбнулась. Раз шесть насчитал Петя. Но, может, и больше. Не смотрел же он только на одну Любу. Кругом много было всего интересного. Тут и хорошеньких девушек работало немало. Некоторые совсем молоденькие, лишь недавно, наверное, окончили школу или училище. Веселые, смешливые девушки и за словом в карман не полезут. — Что, — показав полный рот зубов, засмеялась одна, — работенку себе приглядываете? Приходите, всем дела хватит! — Так и побежали! — намазывая клеем узкую полоску ткани, усмехнулась другая — черноглазая, с косами. — Им, Томочка, электронику подавай. Или космос! — А у нас, что ли, не электроника! — снова рассмеялась Тамара и нажала ногой на педаль механических ножниц. — Так что не прогадаете, ребята! Народу у нас не хватает, всех берем! Особенно вон того, рыженького. Клав, возьмем рыженького? — «Дядь, достань воробушка» который?.. Да я не против, — задорно посмотрела черноглазая на Петю. — А может, мы еще и не отдадим! — неожиданно включилась в веселый разговор Люба Сорокина. — Он, может, и нам самим пригодится! — Смотри-ка! — У Тамары улыбка еще шире стала. — Не хочет отдавать! — Да кто же от такой уйдет!.. У бедного Пети Курочкина от смущения, наверно, и плечи под рубашкой покраснели. Хорошо, что мастер цеха повел их на участок упаковки… Про училище, про нехватку рабочей силы говорил и директор типографии. Он собрал экскурсантов в своем просторном кабинете. Рассказал, что училище прекрасно оборудовано техническими средствами, выстроен новый учебно-производственный корпус, физкультурный зал, который, кстати, отвечает всем международным стандартам. — А то, что видели в цехах типографии, — заметил директор, — это будет постепенно расширяться, реконструироваться. Некоторые устаревшие машины заменим на современные. Оборудование заказано, кое-что даже за границей. И уже начинает поступать. Так что не бойтесь: кто захочет у нас работать, не пожалеет. В цехах и потише будет, и чище, и сама работа полегче. Приходите, ждем вас. Вопросы ко мне будут? Петя, который уже справился со смущением, и настроение у которого было — не сравнить с прежним, спросил! — Скажите, а роботов у вас в цехах установить можно? Директор усмехнулся, развел руками: — Если крепко подумать, а еще крепче захотеть, то некоторые операции можно было бы доверить и механическим манипуляторам, то есть тем же роботам. Но честно скажу, специфика нашего производства такова, что массовое применение роботов — это дело весьма отдаленного будущего. Может быть, двадцать первого века. Если к тому времени книга вообще в том виде, к какому мы привыкли, сохранится. На этот счет есть всякие идеи… Костя Гудин слушал директора очень внимательно. Директор ему понравился настолько, что из кабинета уходить не хотелось. Даже подумал: если бы не тот разговор с отцом, то, может, стоило бы сходить посмотреть на училище, что там за чудеса такие. Но раз отец так поставил вопрос… буду в школе продолжать учиться, в девятом, вместе с Таней… По дороге из типографии — разговоры, конечно, те же, о технике, работе, профессиях. Парнишка, лишь месяц назад появившийся в их классе, сказал: — Типография — это что, ерунда! Вот мы в Днепропетровске жили, там металлургический завод — это да! За три дня не обойдешь! Мой дядя в доменном работает. Водил меня на завод. Это да! Ух, домна! Жарища! Я насмотрелся, неделю потом снилось по ночам, как жидкий чугун льется! Пете Курочкину, шагавшему на метр сзади Сорокиной, тоже было что сказать насчет техники: — Чугун, конечно! Но его сто лет льют. Больше… А микроэлектроника — это… это самое-самое сегодняшнее. Еще и двадцать первому веку ломать да ломать голову! Я это знаю, у меня отец на «Электронике» работает. Ну тоже завод! А машины! Хоть целый день стой смотри — ничего не поймешь. Как можно такие сделать?.. Таня (она шла вместе с Любой) обернулась: — Руками, Петенька! Тебе бы с моим дедом познакомиться. Он бы рассказал!.. Ребята, а ведь хорошо, что на экскурсию сходили, правда? Возражать никто не стал. Какие могут быть возражения! Однажды, шутя, бабушка назвала внучку «поджигательницей». Видимо, так оно и было. Если Таня чем загоралась, то кругом становилось жарко. Теперь в воздухе носилось слово «ремонт». Костя — более медлительный по натуре, немножко тяжелодум, но и он, под влиянием Тани, через два-три дня был уже совершенно уверен, что самое правильное и реальное — не хождение по адресам, не ожидание обменщиков, а ремонт. Именно ремонт. Верно ведь: квартира запущена дальше некуда. Может, и людей, которые приходили ее смотреть, она прежде всего отпугивала своим унылым, просто даже убогим видом. А если сделать хороший ремонт, то, глядишь, обменщики, как мама говорит, сами набегут. Но Тане про такую возможность Костя не говорил. Непременно отругала бы. Она была убежденной сторонницей «создания нового психологического климата». Пусть. Там посмотрим. Главное теперь — ремонт сделать. Сделать! Это не полы вымыть, не белье постирать. Не сообразишь, с какого боку и подступиться. У Анны Ивановны, когда начинала обо всем этом думать, давление подскакивало. Никудышное стало здоровье… А ремонт?.. Вот занятия школьные у Кости кончатся, тогда уж и начинать. Ей тоже надо брать отпуск в июне. А отдых… Какой уж отдых, если ремонт… А пока как-то подготавливаться надо. Краски купить, олифу… Чего там еще?.. А Таня, не откладывая дела в долгий ящик, с пристрастием допросила Сергея Егоровича — что именно нужно для ремонта двухкомнатной, довольно запущенной квартиры и в каких количества. Ну, краски там, белила… — Ты как прораб на стройке, — усмехнулась Татьяна Сергеевна, — чего, сколько! Усмехнулась бабушка, а сама тем временем придвинула листок бумаги, и они втроем за короткое время (кукушка на кухне, кажется, всего только раз и подала голос) составили, как выразилась Татьяна Сергеевна, «обоснованное и обсчитанное проектное задание». В задании было много всего перечислено. Таня, проявив минутную слабость, даже приуныла слегка. Но… что за сомнения! Надо так надо! Одним лишь составлением «проектного задания» поджигательница не ограничилась. Через полчаса, открыв дверь кладовки, она привела за руку деда и, наклонившись к его волосатому уху, спросила, что тут за банки стоят? Написано: «Белила». Тяжелые. — Я объясню, — сказала Татьяна Сергеевна. — Этой осенью купила. Шесть банок. На окна и двери. — Двери? — переспросила Таня. — Странно. А зачем их красить? — Ну все-таки четыре года прошло. — Нормальные двери, — сказала Таня. — Вполне. А если теплой водой с мылом промыть — как новенькие будут. Сейчас я воду поставлю… Еще хорошо добавить нашатырного спирта. — Ну все знает! — восхитилась Татьяна Сергеевна. — Книгу по домоводству читаю… Бабушка, так эти белила, может, и не нужны? — Ох, вижу, к чему клонишь… А купила-то, можно сказать, по жадности. Вижу, очередь выстраивается, белила привезли — «слоновая кость». Говорят, редко бывают. И взяла. Такси пришлось нанимать… Ну что, Сергей Егорович, — повернулась она к мужу, — отдадим на общее дело? Пока соберемся красить — высохнут. Выбросим ведь. Бабушка говорила громко, и, наверно, еще от этого впечатление было такое, что дефицитных белил «слоновая кость» ей уже нисколько не жалко. Дед такой решительностью не отличался, и натура не такая была у него широкая. Он взъерошил седые волосы, вздохнул. — Не переживай. И правда, помоем с Танюшей двери, и хорошо будет. — Ну, если такое дело, — махнул рукой Сергей Егорович, — забирай. И то верно: без пользы выбросить можем. Случись такое года три назад, Таня показала бы, как на острове Свободы танцуют знаменитое «болеро», а потом, вскочив на диван, и на голову встала бы. А теперь Тане — пятнадцатый. И она просто крепко обняла и поцеловала свою замечательную бабушку и своего замечательного, доброго и сознательного деда Сергея Егоровича. Не похвастаться перед Костей таким весомым вкладом в нелегкое дело будущего ремонта Таня никак не могла. Положила в карман «проектное задание», а в сумку — «слоновую кость». Две банки положила. Ничего, донесет, без такси обойдется. Это не шесть банок. — А может, еще чего дадите? — поглядев на свободное место в просторной сумке, спросила она. Бабушка снова вступила в громкие переговоры с Сергеем Егоровичем. — Вот мастерок возьми, — открыв один из своих необъятных ящиков, подал он Тане железный скребок с заляпанной ручкой. — Щетку. Видишь, проволочная. Старую побелку счищать — незаменимая вещь… Хватит, не донесешь. Потом кисти подберу… Как Таня и ожидала, Костя очень обрадовался. С восхищением рассматривал банки, дивился их немалому весу. — Это специально для дверей и оконных рам, — сказала Таня. — Там еще четыре остались. Вместе принесем. И тут Костя вдруг помрачнел. Подумал, вздохнул и поставил банки с белилами обратно в сумку. — Ты что? — насторожилась Таня. — Еще и кисть принесешь? — Дедушка обещал. — Я и говорю: принесешь кисть, сама начнешь красить. Она поняла его, чуть смутилась: — Но, Костя, мы же… друзья. Вместе будем. — А я так не хочу! — жестко сказал он. — Почему? — Рук у меня, что ли, нет! Сам могу. — А ты умеешь? — с интересом спросила Таня. — То есть не сам. Мастеров находить надо. И краски мы сами купим. Уже говорили с матерью. Олифу еще надо… Таня молча достала сложенный листок. Развернула и подала Косте: — Вот что надо. Здесь все перечислено. Костя, уже ничему не удивляясь, прочитал и первый пункт, и второй… Из восьмого, последнего, узнал, что для ремонта его квартиры требуются еще и две коробки обойного клея. — И здесь все за меня сделала. — Не я сделала. Бабушка с дедом. — Ну, совсем уже! — Костя тяжело вздохнул. Под рубашкой, между пуговками, даже показалась белая полоска майки. — Ну не хочу я так! Не могу, пойми! — А я тоже, Костя, не понимаю! — вспыхнула Таня. — Дружба, по-твоему, что такое? Улыбаться и говорить «спасибо»? Так, да? Мне, например, такая дружба не нужна. Если дружить, так — все вместе. И хорошее, и плохое. И самое трудное. Вот как понимаю. А иначе… Что это за дружба?.. Ты меня, Костя, этим просто… Честное слово, даже не знаю… Вот завтра, допустим, что-то со мной случится, а тебе что — все равно? Да, Костя, все равно?.. А в парке что тогда говорил… О парке вспоминать не надо было. В боксе выражение есть: запрещенный удар. Вот и Таня… Он ведь и так уже на лопатках лежал. Надо же, сказала: тебе все равно! Это ему-то все равно? Эх, Таня… Ну что же сделать-то, чтобы ты поняла?.. И ничего другого Костя не придумал, кроме того, что до него делали тысячи людей, когда хотели выразить свою преданность дорогому человеку, — взял Танину руку и прижал к своим губам. Таня залилась румянцем, тихо сказала: — Я ведь еще уроки не делала. Я пойду, ладно? — А?.. — Костя взглянул на сумку. — Пусть здесь пока, я же — не к бабушке… Там еще мастерок и щетка из проволоки… Все же метко определила Татьяна Сергеевна свою внучку — поджигательница у Тани это хорошо получалось. Когда собрались бы ремонт делать? Когда вместо разговоров началось бы само дело? Конца занятий в школе ждать, маминого отпуска… А тут — вот они, банки, с какими-то редкими белилами цвета таинственной слоновой кости, уже стоят на столе, будто сами просятся: открой же, взгляни, хоть мазни разок для пробы. Где хочешь попробовать — на двери, на оконной раме? На банке, в голубой рамочке, Костя увидел короткое пояснение, как пользоваться белилами. А ну, что там? Прочитал — все понятно, главное, хорошо размешать. Углом острого мастерка Костя подцепил крышку. С трудом, но все же подалась. Потом отколол от куска доски палочку, ножиком ее обстругал (почему-то захотелось, чтобы кругленькая была, гладкая) и минуты три усердно размешивал чуть желтоватую краску. Хороша! Как сметана. Костя заглянул в Танину сумку. Если бы там и кисть оказалась, он вообще не возражал бы… Ладно, не беда. У Юльки где-то кисточка есть — картины свои рисует. Кисточка была совсем тоненькая, для серьезной работы не годилась, но для пробы — малый кусочек забелить — сойдет. И вот на двери засветлело, лучше сказать — засияло пятнышко, размером с серебряный юбилейный рубль. Костя даже улыбнулся — так приятно было видеть это светлое пятнышко на общем фоне двери, ставшей от времени грязновато-серой. Точно! Добилась-таки своего поджигательница. Попал Костя в горячую зону излучения ее доброты и радостной энергии. А через два дня уже Костя удивил Таню. Да так, что сначала и верить ему не хотела. Думала: разыгрывает. Вышли из школы, Костя и говорит: — Куда сегодня — к художнику или ученому? — Что? — не поняла Таня. — К какому ученому? — Великому русскому химику, механику, физику, поэту и тэ дэ. — Ах, Ломоносов! — Таня засмеялась. — Ты чего-то сегодня веселый… Ага, к Ломоносову. Мама костюм себе шьет, хочет, чтобы и я на примерку с ней пошла. — Хорошо, — сказал Костя. — Что костюм шьет? — Что на Ломоносовскую идешь. По пути нам! Таня опять с интересом посмотрела на него: — Не только веселый, еще и деловой какой-то. — Сама виновата! — Это за что же, прости, пожалуйста, такой упрек? — Проволочную щетку принесла? Принесла. Ну вот! — Веселый, деловой, а теперь еще шарады загадываешь. — Какие шарады! Дядька, что приходил меняться, — не дурак был. Ножичком трубы скреб. И правильно. Валера ко мне пришел и тоже, между прочим, на трубы внимание обратил… — Валера? Какой?.. Шахматист, что ли? — с трудом догадалась Таня. — Ну да! Помнишь, рассказывал, как горло своему старику, телевизору, лечил? — Костя, у меня что-то голова кружится. Галки вон стаями летают, машины несутся, и ты с пятого на десятое рассказываешь — ничего не могу понять. По порядку можешь? [/QUOTE]
Вставить цитаты…
Проверка
Ответить
Главная
Форумы
Раздел досуга с баней
Библиотека
Добряков "Когда тебе пятнадцать"
