Меню
Главная
Форумы
Новые сообщения
Поиск сообщений
Наш YouTube
Пользователи
Зарегистрированные пользователи
Текущие посетители
Вход
Регистрация
Что нового?
Поиск
Поиск
Искать только в заголовках
От:
Новые сообщения
Поиск сообщений
Меню
Главная
Форумы
Раздел досуга с баней
Библиотека
Аверченко "День человеческий"
JavaScript отключён. Чтобы полноценно использовать наш сайт, включите JavaScript в своём браузере.
Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нём некорректно.
Вам необходимо обновить браузер или попробовать использовать
другой
.
Ответить в теме
Сообщение
<blockquote data-quote="Маруся" data-source="post: 385799" data-attributes="member: 1"><p>Дома</p><p></p><p>Утром, когда жена еще спит, я выхожу в столовую и пью с жениной теткой чай. Тетка - глупая, толстая женщина - держит чашку, отставив далеко мизинец правой руки, что кажется ей крайне изящным и светски изнеженным жестом.</p><p></p><p>- Как вы нынче спали? - спрашивает тетка, желая отвлечь мое внимание от десятого сдобного сухаря, который она втаптывает ложкой в противный жидкий чай.</p><p></p><p>- Прекрасно. Вы всю ночь мне грезились.</p><p></p><p>- Ах ты господи! Я серьезно вас спрашиваю, а вы все со своими неуместными шутками.</p><p></p><p>Я задумчиво смотрю в ее круглое обвислое лицо.</p><p></p><p>- Хорошо. Будем говорить серьезно... Вас действительно интересует, как я спал эту ночь? Для чего это вам? Если я скажу, что спалось неважно - вас это опечалит и угнетет на весь день? А если я хорошо проспал - ликованию и душевной радости вашей не будет пределов?.. Сегодняшний день покажется вам праздником, и все предметы будут окрашены отблеском веселого солнца и удовлетворенного сердца?</p><p></p><p>Она обиженно отталкивает от себя чашку.</p><p></p><p>- Я вас не понимаю...</p><p></p><p>- Вот это сказано хорошо, искренне. Конечно, вы меня не понимаете... Ей-Богу, лично против вас я ничего не имею... простая вы, обыкновенная тетка... Но когда вам нечего говорить - сидите молча. Это так просто. Ведь вы спросили меня о прошедшей ночи без всякой надобности, даже без пустого любопытства... И если бы я ответил вам: "Благодарю вас, хорошо", - вы стали бы мучительно выискивать предлог для дальнейшей фразы. Вы спросили бы: "А Женя еще спит?" - хотя вы прекрасно знаете, что она спит, ибо она спит так каждый день и выходит к чаю в двенадцать часов, что вам, конечно, тоже известно...</p><p></p><p>Мы сидим долго-долго и оба молчим.</p><p></p><p>Но ей трудно молчать. Хотя она обижена, но я вижу, как под ее толстым красным лбом ворочается тяжелая, беспомощная, неуклюжая мысль: что бы сказать еще?</p><p></p><p>- Дни теперь стали прибавляться, - говорит наконец она, смотря в окно.</p><p></p><p>- Что вы говорите?! Вот так штука. Скажите, вы намерены опубликовать это редкое наблюдение, еще неизвестное людям науки, или вы просто хотели заботливо предупредить меня об этом, чтобы я в дальнейшем знал, как поступать?</p><p></p><p>Она вскакивает на ноги и шумно отодвигает стул.</p><p></p><p>- Вы тяжелый грубиян, и больше ничего.</p><p></p><p>- Ну как же так - и больше ничего... У меня есть еще другие достоинства и недостатки... Да я и не грубиян вовсе. Зачем вы сочли необходимым сообщить мне, что дни прибавляются? Все, вплоть до маленьких детей, хорошо знают об этом. Оно и по часам видно, и по календарю, и по лампам, которые зажигаются позднее.</p><p></p><p>Тетка плачет, тряся жирным плечом.</p><p></p><p>Я одеваюсь и выхожу из дому.</p><p></p><p>На улице</p><p></p><p>Навстречу мне озабоченно и быстро шагает чиновник Хрякин, торопящийся на службу.</p><p></p><p>Увидев меня, он расплывается в изумленной улыбке (мы встречаемся с ним каждый день), быстро сует мне руку, бросает на ходу:</p><p></p><p>- Как поживаете, что поделываете?</p><p></p><p>И делает движение устремиться дальше. Но я задерживаю его руку в своей, делаю серьезное лицо и говорю:</p><p></p><p>- Как поживаю? Да вот я вам сейчас расскажу... Хотя особенного в моей жизни за это время ничего не случилось, но есть все же некоторые факты, которые вас должны заинтересовать... Позавчера я простудился, думал, что-нибудь серьезное - оказывается, пустяки... Поставил термометр, а он...</p><p></p><p>Чиновник Хрякин тихонько дергает свою руку, думая освободиться, но я сжимаю ее и продолжаю монотонно, с расстановкой, смакуя каждое слово:</p><p></p><p>- Да... Так о чем я, бишь, говорил... Беру зеркало, смотрю в горло - красноты нет... Думаю, пустяки - можно пойти гулять. Выхожу... Выхожу это я, вижу, почтальон повестку несет. Что за шум, думаю... От кого бы это? И можете вообразить...</p><p></p><p>- Извините, - страдальчески говорит Хрякин, - мне нужно спешить...</p><p></p><p>- Нет, ведь вы же заинтересовались, что я поделываю. А поделываю я вот что... Да. На чем я остановился? Ах, да... Что поделываю? Еду я вчера к Кокуркину, справиться насчет любительского спектакля - встречаю Марью Потаповну. "Приезжайте, - говорит, - завтра к нам..."</p><p></p><p>Хрякин делает нечеловеческое усилие, вырывает из моей руки свою, долго трясет слипшимися пальцами и бежит куда-то вдаль, толкая прохожих...</p><p></p><p>Я рассеянно иду по тротуару и через минуту натыкаюсь на другого знакомого - Игнашкина.</p><p></p><p>Игнашкин никуда не спешит.</p><p></p><p>- Здравствуйте. Что новенького?</p><p></p><p>- А как же, - говорю, вздыхая. - Везувий вчера провалился. Читали?</p><p></p><p>- Да? Вот так штука. А я вчера в клубе был, семь рублей выиграл. Курите?</p><p></p><p>- Нет, не курю.</p><p></p><p>- Счастливый человек. Деньги все собираете?</p><p></p><p>- Нет, так.</p><p></p><p>- По этому поводу существует...</p><p></p><p>- Хорошо! Знаю. Один другому говорит: "Если бы вы не курили, а откладывали эти деньги, был бы у вас свой домик". А тот его спрашивает: "А вы курите?" - "Нет". - "Значит, есть домик?" - "Нет". - "Ха-ха!" Да?</p><p></p><p>- Да, я именно этот анекдот и хотел рассказать. Откуда вы догадались?..</p><p></p><p>Я его перебиваю:</p><p></p><p>- Как поживаете?</p><p></p><p>- Ничего себе. Вы как?</p><p></p><p>- Спасибо. До свидания. Заходите.</p><p></p><p>- Зайду. До свиданья. Спасибо.</p><p></p><p>Я смотрю с отвращением на его спокойное, дремлющее лицо и говорю:</p><p></p><p>- А вы счастливый человек, чтоб вас черти побрали!</p><p></p><p>- Почему - черти побрали?</p><p></p><p>- Такой анекдот есть. До свиданья. Заходите.</p><p></p><p>- Спасибо, зайду. Кстати, знаете новый армянский анекдот?</p><p></p><p>- Знаю, знаю, очень смешно. До свиданья, до свиданья.</p><p></p><p>Перед лицом смерти</p><p></p><p>В этот день я был на поминальном обеде.</p><p></p><p>Стол был уставлен бутылками, тарелочками с колбасой, разложенной звездочками, и икрой, размазанной по тарелке так, чтобы ее казалось больше, чем на самом деле.</p><p></p><p>Ко мне подошла вдова, прижимая ко рту платок.</p><p></p><p>- Слышали? Какое у меня несчастие-то... Конечно, я слышал... Иначе бы я здесь не был и не молился бы, когда отпевали покойника.</p><p></p><p>- Да, да...</p><p></p><p>Я хочу спросить долго ли мучился покойник, и указать вдове на то полное риска и опасности обстоятельство, что все мы под Богом ходим, но вместо этого говорю:</p><p></p><p>- Зачем вы держите платок у рта? Ведь слезы текут не оттуда, а из глаз?</p><p></p><p>Она внимательно смотрит на меня и вдруг спохватывается:</p><p></p><p>- Водочки? Колбаски? Помяните дорогого покойника.</p><p></p><p>И сотрясается от рыданий...</p><p></p><p>Дама в лиловом тоже плачет и говорит ей:</p><p></p><p>- Не надо так! Пожалейте себя... Успокойтесь.</p><p></p><p>- Нет!!! Не успо-о-о-коюсь!! Что ты сделал со мной, Иван Семеныч?!</p><p></p><p>- А что он с вами сделал? - с любопытством осведомляюсь я.</p><p></p><p>- Умер!</p><p></p><p>- Да, - вздыхает сивый старик в грязном сюртуке. - Юдоль. Жил, жил человек да и помер.</p><p></p><p>- А вы чего бы хотели? - сумрачно спрашиваю я.</p><p></p><p>- То есть? - недоумевает сивый старик.</p><p></p><p>- Да так... Вот вы говорите - жил, жил да и помер! Не хотели ли вы, чтобы он жил, жил да и превратился в евнуха при султанском дворе... или в корову из молочной фермы?</p><p></p><p>Старик неожиданно начинает смеяться полузадушенным дробненьким смешком.</p><p></p><p>Я догадываюсь: очевидно, его пригласили из милости, очевидно, он считает меня одним из распорядителей похорон и, очевидно, боится, чтобы я его не прогнал.</p><p></p><p>Я одобряюще жму его мокрую руку. Толстый господин утирает слезы (сейчас он отправил в рот кусок ветчины с горчицей) и спрашивает:</p><p></p><p>- А сколько дорогому покойнику было лет?</p><p></p><p>- Шестьдесят.</p><p></p><p>- Боже! - качает головой толстяк. - Жить бы ему еще да жить.</p><p></p><p>Эта классическая фраза рождает еще три классические фразы:</p><p></p><p>- Бог дал - Бог и взял! - профессиональным тоном заявляет лохматый священник.</p><p></p><p>- Все под Богом ходим, - говорит лиловая женщина.</p><p></p><p>- Как это говорится: все там будем, - шумно вздыхая, соглашаются два гостя сразу.</p><p></p><p>- Именно - "как это говорится", - соглашаюсь я. - А я, в сущности, завидую Ивану Семенычу!</p><p></p><p>- Да, - вздыхает толстяк. - Он уже там!</p><p></p><p>- Ну, там ли он - это еще вопрос... Но он не слышит всего того, что приходится слышать нам.</p><p></p><p>Толстяк неожиданно наклоняется к моему уху:</p><p></p><p>- Он и при жизни мало слышал... Дуралей был преестественный. Не замечал даже, что жена его со всеми приказчиками, тово... Слышали?</p><p></p><p>Так мы, глупые, пошлые люди, х.оронили нашего товарища - глупого, пошлого человека.</p><p></p><p>Веселье</p><p></p><p>В этот день я, кроме всего, и веселился: попал на вечеринку к Кармалеевым.</p><p></p><p>Семь человек окружали бледную, истощенную несбыточными мечтами барышню и настойчиво наступали на нее.</p><p></p><p>- Да спойте!</p><p></p><p>- Право же, не могу...</p><p></p><p>- Да спойте!</p><p></p><p>- Уверяю вас, я не в голосе сегодня!</p><p></p><p>- Да спойте!</p><p></p><p>- Я не люблю, господа, заставлять себя просить, но...</p><p></p><p>- Да спойте!</p><p></p><p>- Говорю же - я не в голосе...</p><p></p><p>- Да ничего! Да спойте!</p><p></p><p>- Что уж с вами делать, - засмеялась барышня. - Придется спеть.</p><p></p><p>Сколько в жизни ненужного: сначала можно было подумать, что просившие очень хотели барышниного пения, а она не хотела петь... На самом же деле было наоборот: никто не добивался ее пения, а она безумно, истерически хотела спеть своим скверным голосом плохой романс. Этим и кончилось.</p><p></p><p>Когда она пела, все шептались и пересмеивались, но на последней ноте притихли и сделали вид, что поражены ее талантом настолько, что забыли даже зааплодировать.</p><p></p><p>"Сейчас, - подумал я, - все опомнятся и будут аплодировать, приговаривая: "Прелестно! Ах, как вы, душечка, поете..."</p><p></p><p>Я воспользовался минутой предварительного оцепенения, побарабанил пальцами по столу и задушевным голосом сказал:</p><p></p><p>- Да-а... Неважно, неважно. Слабовато. Вы действительно, вероятно, не в голосе.</p><p></p><p>Все ахнули. Я встал, пошел в другую комнату и наткнулся там на другую барышню. Лицо у нее было красивое, умное, и это был единственный человек, с которым я отдохнул.</p><p></p><p>- Давайте поболтаем, - предложил я, садясь. - Вы умная и на многое не обидитесь. Сколько здесь вас, барышень?</p><p></p><p>Она посмотрела на меня смеющимся взглядом:</p><p></p><p>- Шесть штук.</p><p></p><p>- И все хотят замуж?</p><p></p><p>- Безумно.</p><p></p><p>- И все в разговоре заявляют, что никогда, никогда не выйдут замуж?</p><p></p><p>- А то как же... Все.</p><p></p><p>- И обирать будут мужей и изменять им - все?</p><p></p><p>- Если есть темперамент - изменят, нет его - только обдерут мужа.</p><p></p><p>- И вы тоже такая?</p><p></p><p>- И я.</p><p></p><p>В комнате никого, кроме нас, не было. Я обнял милую барышню крепко, и благодарно поцеловал ее, и ушел от Кармалеевых немного успокоенный.</p><p></p><p>Перед сном</p><p></p><p>Дома жена встретила меня слезами:</p><p></p><p>- Зачем ты обидел тетку утром?</p><p></p><p>- А зачем она разговаривает?!</p><p></p><p>- Нельзя же все время молчать...</p><p></p><p>- Можно. Если сказать нечего.</p><p></p><p>- Она старая. Старость нужно уважать.</p><p></p><p>- У нас есть старый ковер. Ты велишь прислуге каждый день выбивать палкой из него пыль. Позволь мне это сделать с теткой. Оба старые, оба глупы, оба пыльные.</p><p></p><p>Жена плачет, и день мой заканчивается последней, самой классической фразой:</p><p></p><p>- Все вы, мужчины, одинаковы.</p><p></p><p>Ложусь спать.</p><p></p><p>- Бог! Хотя ты пожалей человека и пошли ему хороших-хороших, светлых-светлых снов!..</p></blockquote><p></p>
[QUOTE="Маруся, post: 385799, member: 1"] Дома Утром, когда жена еще спит, я выхожу в столовую и пью с жениной теткой чай. Тетка - глупая, толстая женщина - держит чашку, отставив далеко мизинец правой руки, что кажется ей крайне изящным и светски изнеженным жестом. - Как вы нынче спали? - спрашивает тетка, желая отвлечь мое внимание от десятого сдобного сухаря, который она втаптывает ложкой в противный жидкий чай. - Прекрасно. Вы всю ночь мне грезились. - Ах ты господи! Я серьезно вас спрашиваю, а вы все со своими неуместными шутками. Я задумчиво смотрю в ее круглое обвислое лицо. - Хорошо. Будем говорить серьезно... Вас действительно интересует, как я спал эту ночь? Для чего это вам? Если я скажу, что спалось неважно - вас это опечалит и угнетет на весь день? А если я хорошо проспал - ликованию и душевной радости вашей не будет пределов?.. Сегодняшний день покажется вам праздником, и все предметы будут окрашены отблеском веселого солнца и удовлетворенного сердца? Она обиженно отталкивает от себя чашку. - Я вас не понимаю... - Вот это сказано хорошо, искренне. Конечно, вы меня не понимаете... Ей-Богу, лично против вас я ничего не имею... простая вы, обыкновенная тетка... Но когда вам нечего говорить - сидите молча. Это так просто. Ведь вы спросили меня о прошедшей ночи без всякой надобности, даже без пустого любопытства... И если бы я ответил вам: "Благодарю вас, хорошо", - вы стали бы мучительно выискивать предлог для дальнейшей фразы. Вы спросили бы: "А Женя еще спит?" - хотя вы прекрасно знаете, что она спит, ибо она спит так каждый день и выходит к чаю в двенадцать часов, что вам, конечно, тоже известно... Мы сидим долго-долго и оба молчим. Но ей трудно молчать. Хотя она обижена, но я вижу, как под ее толстым красным лбом ворочается тяжелая, беспомощная, неуклюжая мысль: что бы сказать еще? - Дни теперь стали прибавляться, - говорит наконец она, смотря в окно. - Что вы говорите?! Вот так штука. Скажите, вы намерены опубликовать это редкое наблюдение, еще неизвестное людям науки, или вы просто хотели заботливо предупредить меня об этом, чтобы я в дальнейшем знал, как поступать? Она вскакивает на ноги и шумно отодвигает стул. - Вы тяжелый грубиян, и больше ничего. - Ну как же так - и больше ничего... У меня есть еще другие достоинства и недостатки... Да я и не грубиян вовсе. Зачем вы сочли необходимым сообщить мне, что дни прибавляются? Все, вплоть до маленьких детей, хорошо знают об этом. Оно и по часам видно, и по календарю, и по лампам, которые зажигаются позднее. Тетка плачет, тряся жирным плечом. Я одеваюсь и выхожу из дому. На улице Навстречу мне озабоченно и быстро шагает чиновник Хрякин, торопящийся на службу. Увидев меня, он расплывается в изумленной улыбке (мы встречаемся с ним каждый день), быстро сует мне руку, бросает на ходу: - Как поживаете, что поделываете? И делает движение устремиться дальше. Но я задерживаю его руку в своей, делаю серьезное лицо и говорю: - Как поживаю? Да вот я вам сейчас расскажу... Хотя особенного в моей жизни за это время ничего не случилось, но есть все же некоторые факты, которые вас должны заинтересовать... Позавчера я простудился, думал, что-нибудь серьезное - оказывается, пустяки... Поставил термометр, а он... Чиновник Хрякин тихонько дергает свою руку, думая освободиться, но я сжимаю ее и продолжаю монотонно, с расстановкой, смакуя каждое слово: - Да... Так о чем я, бишь, говорил... Беру зеркало, смотрю в горло - красноты нет... Думаю, пустяки - можно пойти гулять. Выхожу... Выхожу это я, вижу, почтальон повестку несет. Что за шум, думаю... От кого бы это? И можете вообразить... - Извините, - страдальчески говорит Хрякин, - мне нужно спешить... - Нет, ведь вы же заинтересовались, что я поделываю. А поделываю я вот что... Да. На чем я остановился? Ах, да... Что поделываю? Еду я вчера к Кокуркину, справиться насчет любительского спектакля - встречаю Марью Потаповну. "Приезжайте, - говорит, - завтра к нам..." Хрякин делает нечеловеческое усилие, вырывает из моей руки свою, долго трясет слипшимися пальцами и бежит куда-то вдаль, толкая прохожих... Я рассеянно иду по тротуару и через минуту натыкаюсь на другого знакомого - Игнашкина. Игнашкин никуда не спешит. - Здравствуйте. Что новенького? - А как же, - говорю, вздыхая. - Везувий вчера провалился. Читали? - Да? Вот так штука. А я вчера в клубе был, семь рублей выиграл. Курите? - Нет, не курю. - Счастливый человек. Деньги все собираете? - Нет, так. - По этому поводу существует... - Хорошо! Знаю. Один другому говорит: "Если бы вы не курили, а откладывали эти деньги, был бы у вас свой домик". А тот его спрашивает: "А вы курите?" - "Нет". - "Значит, есть домик?" - "Нет". - "Ха-ха!" Да? - Да, я именно этот анекдот и хотел рассказать. Откуда вы догадались?.. Я его перебиваю: - Как поживаете? - Ничего себе. Вы как? - Спасибо. До свидания. Заходите. - Зайду. До свиданья. Спасибо. Я смотрю с отвращением на его спокойное, дремлющее лицо и говорю: - А вы счастливый человек, чтоб вас черти побрали! - Почему - черти побрали? - Такой анекдот есть. До свиданья. Заходите. - Спасибо, зайду. Кстати, знаете новый армянский анекдот? - Знаю, знаю, очень смешно. До свиданья, до свиданья. Перед лицом смерти В этот день я был на поминальном обеде. Стол был уставлен бутылками, тарелочками с колбасой, разложенной звездочками, и икрой, размазанной по тарелке так, чтобы ее казалось больше, чем на самом деле. Ко мне подошла вдова, прижимая ко рту платок. - Слышали? Какое у меня несчастие-то... Конечно, я слышал... Иначе бы я здесь не был и не молился бы, когда отпевали покойника. - Да, да... Я хочу спросить долго ли мучился покойник, и указать вдове на то полное риска и опасности обстоятельство, что все мы под Богом ходим, но вместо этого говорю: - Зачем вы держите платок у рта? Ведь слезы текут не оттуда, а из глаз? Она внимательно смотрит на меня и вдруг спохватывается: - Водочки? Колбаски? Помяните дорогого покойника. И сотрясается от рыданий... Дама в лиловом тоже плачет и говорит ей: - Не надо так! Пожалейте себя... Успокойтесь. - Нет!!! Не успо-о-о-коюсь!! Что ты сделал со мной, Иван Семеныч?! - А что он с вами сделал? - с любопытством осведомляюсь я. - Умер! - Да, - вздыхает сивый старик в грязном сюртуке. - Юдоль. Жил, жил человек да и помер. - А вы чего бы хотели? - сумрачно спрашиваю я. - То есть? - недоумевает сивый старик. - Да так... Вот вы говорите - жил, жил да и помер! Не хотели ли вы, чтобы он жил, жил да и превратился в евнуха при султанском дворе... или в корову из молочной фермы? Старик неожиданно начинает смеяться полузадушенным дробненьким смешком. Я догадываюсь: очевидно, его пригласили из милости, очевидно, он считает меня одним из распорядителей похорон и, очевидно, боится, чтобы я его не прогнал. Я одобряюще жму его мокрую руку. Толстый господин утирает слезы (сейчас он отправил в рот кусок ветчины с горчицей) и спрашивает: - А сколько дорогому покойнику было лет? - Шестьдесят. - Боже! - качает головой толстяк. - Жить бы ему еще да жить. Эта классическая фраза рождает еще три классические фразы: - Бог дал - Бог и взял! - профессиональным тоном заявляет лохматый священник. - Все под Богом ходим, - говорит лиловая женщина. - Как это говорится: все там будем, - шумно вздыхая, соглашаются два гостя сразу. - Именно - "как это говорится", - соглашаюсь я. - А я, в сущности, завидую Ивану Семенычу! - Да, - вздыхает толстяк. - Он уже там! - Ну, там ли он - это еще вопрос... Но он не слышит всего того, что приходится слышать нам. Толстяк неожиданно наклоняется к моему уху: - Он и при жизни мало слышал... Дуралей был преестественный. Не замечал даже, что жена его со всеми приказчиками, тово... Слышали? Так мы, глупые, пошлые люди, х.оронили нашего товарища - глупого, пошлого человека. Веселье В этот день я, кроме всего, и веселился: попал на вечеринку к Кармалеевым. Семь человек окружали бледную, истощенную несбыточными мечтами барышню и настойчиво наступали на нее. - Да спойте! - Право же, не могу... - Да спойте! - Уверяю вас, я не в голосе сегодня! - Да спойте! - Я не люблю, господа, заставлять себя просить, но... - Да спойте! - Говорю же - я не в голосе... - Да ничего! Да спойте! - Что уж с вами делать, - засмеялась барышня. - Придется спеть. Сколько в жизни ненужного: сначала можно было подумать, что просившие очень хотели барышниного пения, а она не хотела петь... На самом же деле было наоборот: никто не добивался ее пения, а она безумно, истерически хотела спеть своим скверным голосом плохой романс. Этим и кончилось. Когда она пела, все шептались и пересмеивались, но на последней ноте притихли и сделали вид, что поражены ее талантом настолько, что забыли даже зааплодировать. "Сейчас, - подумал я, - все опомнятся и будут аплодировать, приговаривая: "Прелестно! Ах, как вы, душечка, поете..." Я воспользовался минутой предварительного оцепенения, побарабанил пальцами по столу и задушевным голосом сказал: - Да-а... Неважно, неважно. Слабовато. Вы действительно, вероятно, не в голосе. Все ахнули. Я встал, пошел в другую комнату и наткнулся там на другую барышню. Лицо у нее было красивое, умное, и это был единственный человек, с которым я отдохнул. - Давайте поболтаем, - предложил я, садясь. - Вы умная и на многое не обидитесь. Сколько здесь вас, барышень? Она посмотрела на меня смеющимся взглядом: - Шесть штук. - И все хотят замуж? - Безумно. - И все в разговоре заявляют, что никогда, никогда не выйдут замуж? - А то как же... Все. - И обирать будут мужей и изменять им - все? - Если есть темперамент - изменят, нет его - только обдерут мужа. - И вы тоже такая? - И я. В комнате никого, кроме нас, не было. Я обнял милую барышню крепко, и благодарно поцеловал ее, и ушел от Кармалеевых немного успокоенный. Перед сном Дома жена встретила меня слезами: - Зачем ты обидел тетку утром? - А зачем она разговаривает?! - Нельзя же все время молчать... - Можно. Если сказать нечего. - Она старая. Старость нужно уважать. - У нас есть старый ковер. Ты велишь прислуге каждый день выбивать палкой из него пыль. Позволь мне это сделать с теткой. Оба старые, оба глупы, оба пыльные. Жена плачет, и день мой заканчивается последней, самой классической фразой: - Все вы, мужчины, одинаковы. Ложусь спать. - Бог! Хотя ты пожалей человека и пошли ему хороших-хороших, светлых-светлых снов!.. [/QUOTE]
Вставить цитаты…
Проверка
Ответить
Главная
Форумы
Раздел досуга с баней
Библиотека
Аверченко "День человеческий"
