JavaScript отключён. Чтобы полноценно использовать наш сайт, включите JavaScript в своём браузере.

Ответить в теме

Сообщение: <blockquote data-quote="Маруся" data-source="post: 1111629" data-attributes="member: 1">Глава 15Я очень огорчился, увидев Хоуза. Руки у него тряслись, лицо нервно подергивалось. Судя по всему, ему полагалось лежать в постели — так я ему и сказал. Он настойчиво возражал, что чувствует себя совершенно здоровым.— Уверяю вас, сэр, я никогда не чувствовал себя лучше. Никогда в жизни.Это так разительно противоречило действительности, что я не нашелся, что ответить. Нельзя не почувствовать уважения к человеку, который героически сопротивляется болезни, но Хоуз зашел слишком далеко.— Я пришел выразить вам свое глубокое сочувствие относительно событий, имевших место в вашем доме.— Да, — ответил я, — приятного в этом мало.— Ужасно, ужасно. Кажется, они освободили мистера Реддинга из-под ареста?— Да. Произошла ошибка. Он, э-э, довольно необдуманно оговорил себя.— И полиция окончательно уверилась в его невиновности?— Безусловно.— Могу ли я спросить — почему? Разве… то есть… Подозрение пало на кого-то другого?Мне никогда бы и в голову не пришло, что Хоуз может так заинтересоваться перипетиями расследования дела об убийстве. Может быть, причина в том, что убийство произошло в доме священника. Он выпытывал подробности, как заправский газетчик.— Не думаю, чтобы инспектор Слак посвящал меня во все свои соображения. Насколько мне известно, он пока не подозревает никого в частности. Он занят расследованием.— Да, да, разумеется. Но вы могли бы вообразить, что кто-то способен на такое черное дело?Я покачал головой.— Полковник Протеро не пользовался популярностью, я знаю. Но пойти на убийство! Для убийства нужны очень серьезные основания.— Надо полагать, — сказал я.— А у кого могли быть настолько серьезные основания? Полиция знает?— Не могу сказать.— У него могли быть враги, если подумать. Чем больше я размышляю над этим, тем более убеждаюсь, что у такого человека обязательно должны быть враги. В судейских кругах у него была репутация сурового судьи.— Да, я полагаю.— Как, сэр, разве вы не помните? Он еще вчера утром говорил вам об угрозах этого самого Арчера.— Да, теперь я припоминаю, — сказал я. — Разумеется, помню. Вы как раз стояли совсем рядом с нами.— Да, и я слышал его слова. Невозможно не подслушать — такой уж у него был голос. Очень громкий голос. Я помню, что на меня произвели большое впечатление ваши слова. Вы ему сказали, что, когда настанет его час, к нему могут тоже проявить справедливость вместо милосердия.— Разве я так сказал? — спросил я, нахмурившись. Сам я помнил собственные слова несколько иначе.— Вы сказали это так внушительно, сэр. Я был потрясен. Справедливость может быть ужасной. И подумать только: бедного полковника так скоро постигла с.мерть. Поневоле поверишь в предчувствия.— Никакого предчувствия у меня не было, — отрезал я. Мне очень не по душе склонность Хоуза к мистицизму. В нем есть что-то от духовидца.— А вы сообщили полиции про этого Арчера, сэр?— Мне о нем ничего не известно.— Я имел в виду то, что вам сказал полковник Протеро, что Арчер ему угрожает. Это вы им передали?— Нет, — медленно произнес я. — Не передал.— Но ведь вы собираетесь это сделать?Я не отвечал. Вызывать гонения на человека, который уже пострадал от рук закона и правопорядка, — это мне не по душе. Я не заступаюсь за Арчера. Он закоренелый браконьер — один из тех развеселых бездельников, которые водятся в любом приходе. И что бы он там ни говорил в горячности, когда его посадили, я не был уверен, что, выйдя из тюрьмы, он будет лелеять чувство мести.— Вы слышали наш разговор, — сказал я наконец. — Если вы считаете своим долгом сообщить полиции, можете это сделать.— Лучше, если это услышали бы от вас.— Возможно, но, по правде говоря, я этого делать не собираюсь. Не хотелось бы помогать затягивать петлю на шее невиновного.— Но если это он застрелил полковника Протеро…— Ах, если ! Против него нет никаких улик или показаний.— Он угрожал.— Если говорить начистоту, угрожал не он, а полковник Протеро. Полковник Протеро грозился показать Арчеру, чего стоит месть, когда он попадется еще раз на браконьерстве.— Мне непонятно ваше отношение, сэр.— Вот как? — устало сказал я. — Вы человек молодой. Вы ревностно служите делу справедливости. Когда доживете до моего возраста, вы увидите, что предпочитаете толковать сомнение в пользу обвиняемого.— Дело не в том — то есть…Он замолк, и я посмотрел на него не без удивления.— Вы сами — вы никого не подозреваете — не предполагаете, кто у.бийца, я хотел спросить?— Боже упаси, нет.Хоуз настаивал:— А о причинах убийства?..— Ничего не знаю. А вы?— Я? Что вы, нет. Просто полюбопытствовал. Может быть, полковник Протеро поделился с вами — упомянул — в частной беседе…— Его «частная беседа»! Все, что он сказал, слышала вся улица нашей деревни вчера утром.— Да, да, вы правы. Так вы не думаете про Арчера?— Полиция вскорости будет знать про Арчера все, что нужно, — сказал я. — Если бы я собственными ушами слышал, как он угрожает полковнику Протеро, это было бы другое дело. Но можете быть уверены, что, если он и вправду угрожал полковнику расправой, его слышало полдеревни, и до полиции это дойдет своим чередом. Но вы, естественно, вольны поступать по собственному разумению.Однако Хоуз с непонятным упорством отказывался предпринимать что-либо лично.Во всем его поведении проглядывала неестественная нервозность. Я вспомнил, что говорил Хэйдок о его болезни. Очевидно, этим все и объяснялось.Он нехотя распрощался со мной, как будто хотел еще что-то сказать, но не знал, как к этому подступиться.Я договорился с ним, что он возьмет на себя службу для Союза матерей, а заодно и собрание Гостей округа по окончании службы. У меня на вторую половину дня были свои планы.Хоуз ушел, а я, выбросив из головы и его, и его горести, решил, что пора идти к миссис Лестрэндж.На столике в холле лежали нераспечатанные газеты: «Гардиан» и «Церковный Вестник».По дороге я вспомнил, что миссис Лестрэндж встречалась с полковником Протеро вечером накануне убийства. Вполне возможно, что в этом разговоре проскользнуло что-нибудь, указывающее на тайну убийцы.Меня сразу же проводили в маленькую гостиную, и миссис Лестрэндж поднялась мне навстречу. Я еще раз глубоко почувствовал ту чудодейственную атмосферу, какую умела создать вокруг себя эта женщина. На ней было платье из совершенно черной, без блеска, материи, подчеркивавшей необычайную белизну ее кожи. В ее лице застыла какая-то странная мертвенность. Только глаза сверкали огнем, были полны жизни. Сегодня в ее взгляде я уловил настороженность. И все — никаких признаков оживления я больше не заметил.— Вы очень добры, мистер Клемент, — сказала она, пожимая мне руку. — Спасибо, что пришли. Я хотела все вам сказать еще тогда. Потом передумала. Но я была не права.— Как я вам уже сказал — я готов помочь вам всем, чем могу.— Да, вы это сказали. И мне кажется, это не пустые слова. Очень немногие, мистер Клемент, когда-либо искренне хотели мне помочь. Считанные люди, на всем белом сеете.— В это трудно поверить, миссис Лестрэндж.— Это правда. Большинство людей — большинство мужчин, по крайней мере, — преследуют свои собственные цели. — В ее голосе прозвучала горечь.Я не отвечал, и она продолжала:— Прошу вас, присядьте.Я повиновался, и она села на стул напротив. Немного помедлив, она заговорила неторопливо и задумчиво, словно взвешивая каждой слово прежде, чем его произнести.— Я попала в очень необычное положение, и мне хочется с вами посоветоваться. То есть я хотела бы спросить у вас совета — как мне быть дальше. Что прошло, то прошло — тут ничего уже не изменишь. Вы понимаете меня?Я не успел ответить — горничная, которая мне открывала, распахнула дверь и испуганно пролепетала:— О, простите, мэм, там пришел инспектор полиции, он сказал, что ему нужно с вами поговорить, простите!Наступило молчание. Миссис Лестрэндж нимало не изменилась в лице. Только медленно прикрыла и снова открыла глаза. Мне показалось, что она преодолела легкий спазм в горле, но голос у нее был все тот же — чистый, спокойный:— Проведите его сюда, Хильда.Я собрался было уходить, но она повелительным жестом приказала мне остаться.— Если вы не возражаете — я была бы очень вам обязана, если бы вы остались.Я снова сел, пробормотав:— Разумеется, как вам угодно.Тут в комнату беглым строевым шагом ворвался Слак.— Добрый день, мадам.— Добрый день, инспектор.В эту минуту инспектор заметил меня и скорчил злую гримасу. Можно не сомневаться — Слак добрых чувств ко мне не питал.— Надеюсь, вы не возражаете против присутствия викария?Очевидно, Слаку было неловко сказать, что он возражает.— Н-н-ет, — сварливо сказал он. — Хотя, возможно, было бы желательно…Миссис Лестрэндж намеком пренебрегла.— Чем могу быть полезна, инспектор? — спросила она.— А вот чем, мадам. Я расследую дело об убийстве полковника Протеро. Мне поручено собрать все сведения.Миссис Лестрэндж кивнула.— Это чистая формальность, но я всем задаю вопрос: где вы были вчера между шестью и семью часами вечера? Чистая формальность, как вы понимаете.— Вы хотите знать, где я была вчера вечером между шестью и семью часами?— Так точно, мадам.— Попробую вспомнить. — Она немного поразмыслила. — Я была здесь. В этом доме.— А! — я видел, как блеснули глаза инспектора. — А ваша служанка — у вас, кажется, одна служанка — она может подтвердить ваши показания?— Нет, у Хильды был свободный вечер.— Понятно.— Так что, к сожалению, вам придется поверить мне на слово, — любезно сказала миссис Лестрэндж.— Вы с полной ответственностью утверждаете, что были дома весь вечер?— Вы сказали «между шестью и семью», инспектор. Несколько раньше я выходила прогуляться. Когда я вернулась, еще не было пяти.— Значит, если некая дама — к примеру, мисс Хартнелл — определенно заявляет, что зашла сюда около шести, позвонила, но так никого и не добилась и вынуждена была уйти, вы скажете, что она ошибается, э?— О, нет, — миссис Лестрэндж покачала головой.— Однако…— Если горничная дома, она может сказать, что вас нет дома. А когда остаешься одна и тебе не хочется принимать визитеров — что ж, остается только терпеть, пока они трезвонят в дверь.Инспектор Слак слегка смешался.— Старые дамы нагоняют на меня ужасную скуку, — сказала миссис Лестрэндж. — А мисс Хартнелл в этом смысле не имеет себе равных. Она позвонила раз шесть, прежде чем соблаговолила уйти.Она благосклонно улыбнулась инспектору Слаку.Инспектор переменил тему.— А если кто-нибудь сказал, что видел вас около этого времени…— Но ведь меня никто не видел, не правда ли? — она мгновенно нащупала слабое звено. — Меня никто не видел, потому что я была дома.— Вы совершенно правы, мадам.Инспектор пододвинул свой стул чуть ближе.— Теперь вот что, миссис Лестрэндж: мне известно, что вы нанесли визит полковнику Протеро накануне убийства, поздно вечером.Миссис Лестрэндж спокойно подтвердила:— Да, это так.— Можете ли вы сказать мне что-нибудь о теме разговора?— Беседа касалась личных дел, инспектор.— Боюсь, что я должен настаивать: объясните, о чем шел разговор.— Никаких объяснений я дать не смогу. Могу только уверить вас, что этот разговор не имел никакого отношения к преступлению.— Не думаю, что вы можете судить об этом вполне компетентно.— Тем не менее вам придется поверить мне на слово.— Получается, что я во всем должен верить вам на слово.— Кажется, вы правы, — согласилась она с той же улыбкой, с тем же спокойствием.Инспектор Слак вдруг сделался красным, как рак.— Это дело серьезное, миссис Лестрэндж. Мне нужна правда… — Он грохнул кулаком по столу. — И я намерен ее узнать.Миссис Лестрэндж не произнесла ни слова.— Разве вы не видите, мадам, что ставите себя в весьма сомнительное положение?Миссис Лестрэндж по-прежнему не удостоила его ответом.— Вы будете обязаны дать показания на следствии.— Да.Короткое словечко. Без нажима, без интереса. Инспектор изменил тактику.— Вы были знакомы с полковником Протеро?— Да, я была с ним знакома.— Близко знакомы?— Я не виделась с ним много лет, — ответила она после небольшой паузы.— Были ли вы знакомы с миссис Протеро?— Нет.— Вы извините меня, но время для визита выбрано довольно странное.— Я думаю иначе.— Что вы хотите сказать?— Мне хотелось видеть полковника Протеро наедине. Я не хотела встречаться с миссис Протеро или с мисс Протеро. И я сочла это время наиболее удобным для моих целей.— Почему вы не хотели видеть ни миссис Протеро, ни мисс Протеро?— А это уж мое дело, инспектор.— Значит, вы отказываетесь от дальнейших показаний?— Категорически.Инспектор Слак вскочил.— Если вы не поостережетесь, мадам, то можете поставить себя в скверное положение. Это все выглядит очень подозрительно — весьма подозрительно.Она рассмеялась. Я мог бы пояснить инспектору Слаку, что такую женщину напугать не очень-то просто.— Ну, ладно, — сказал он, стараясь отступить без ущерба для собственного достоинства, — только потом не говорите, что я вас не предостерег. Доброго вечера, мадам, но помните: мы все равно добьемся правды.Он удалился.Миссис Лестрэндж поднялась и протянула мне руку.— Я хочу попрощаться с вами — да, так будет лучше. Видите ли, теперь советоваться поздно. Я сделала выбор.Она повторила с какой-то безнадежностью в голосе:— Я сделала свой выбор.</blockquote>

Проверка